– Вы обещали не лукавить со мной, – укоризненно напомнила ему Аделаида.

– Я помню, – сверкнул глазами профессор.

Аделаида затаила дыхание. Вот сейчас… сейчас… она задаст ему вопрос… она спросит его напрямик, что за игру затеял он с нею? Вот сейчас…

Но вместо этого спросила:

– А что это у вас с руками?

Господин Роджерс с некоторым удивлением повертел перед глазами свои безупречной формы, хотя и несколько ободранные кисти.

– Ах, это… Я и забыл. Досадная случайность, ничего более.

– Случайность, – повторила Аделаида.

– Полнейшая. Соприкосновение с тупыми и шершавыми поверхностями.

– И так несколько раз подряд, – понимающе кивнула Аделаида. – Хорошо. А отчего у вас глаза красные?

– Ну и допрос, – усмехнулся профессор. – Что ж, извольте. Вчера я несколько… перебрал.

– Вы?! Несколько перебрали?..

Профессор кивнул, глядя на нее с веселым любопытством.

– А почему… – Аделаида запнулась, чувствуя, что и на сей раз нужный вопрос застрянет в горле неловким комком. – Почему… Откуда вы узнали про это кафе?

– А я уже был здесь на днях, и мне понравилось.

– Вы были здесь?.. Один?..

– Нет. С тремя вашими сотрудницами.

И сразу же накрыл своей ладонью ее сжавшуюся в кулачок руку.

– Ну, знаете… Отпустите немедленно! – яростно зашептала Аделаида, оглянувшись по сторонам и поневоле приблизившись к профессору. – Вы… вы… наглец! Бабник! Алкоголик! Дебошир!

Профессор не стал спорить с разъяренной женщиной; вместо этого, пристально глядя в ее потемневшие от гнева глаза, сказал тихо и доверительно:

– Да, я – тот еще тип.

* * *

…За спиной Аделаиды кто-то внушительно откашлялся. Остановившееся было время снова пошло.

Аделаида дернулась, не заметив, что рука ее давно уже свободна, и опрокинула остатки кофе. Коричневый ручеек резво сбежал со скатерти вниз; Аделаида вскочила, спасая подол нового платья, и, повернувшись, оказалась лицом к лицу с заведующей гороно.

– Здравствуйте, Аделаида Максимовна, – грозно произнесла заведующая.

Аделаида сглотнула.

– Какой я неуклюжий, – заметил Карл, поднимая чашку, – надеюсь, вы не пострадали, Аделаида Максимовна?

Аделаида помотала головой.

– Представьте же меня вашей очаровательной коллеге, – сказал Карл, вставая рядом с Аделаидой и непринужденно беря ее под руку.

Заведующая, которую вот уже лет тридцать никто не называл очаровательной (да и раньше едва ли, учитывая характер, мельком подумалось Аделаиде), перестала есть глазами Аделаиду и в понятном изумлении уставилась на Карла. А тот, змей, еще и сверкнул белоснежной улыбкой.

И тут произошло чудо – глубокие морщины на начальственном лике дрогнули и словно бы несколько разгладились. Уголки сурового узкого рта, обведенного яркой, выбранной без любви и понимания помадой, сделали попытку приподняться вверх. Да и в голосе перестали быть слышны привычные чеканно-металлические ноты.

Тихо и даже несколько неуверенно (расскажи кому – не поверят!) заведующая осведомилась, не угодно ли будет господину директору лицея посетить городской отдел народного образования? На Аделаиду она больше не смотрела и вообще, казалось, забыла о ее существовании.

Ах, сегодня в школе важное мероприятие? Что ж, может быть, тогда в пятницу? В пятницу, в три часа, как раз намечается скромное торжество по поводу окончания ремонта и возвращения гороно в привычное и достойное место обитания. Будут присутствовать глава городской администрации и другие известные в городе люди.

– Почту за честь, – поклонился Карл и слегка сжал локоть порывавшейся сбежать Аделаиды, – мы обязательно придем.

– Ну да, разумеется, – заведующая взглянула на Аделаиду с легким неудовольствием, словно удивляясь, что та все еще здесь, – разумеется, Аделаида Максимовна, и вы тожеприходите.

На улице, усаживаясь в машину, Аделаида заявила:

– Ни за что не пойду! Как она со мной разговаривала!

Карл, листавший карманный словарь в поисках слова дебошир, задумчиво посмотрел на нее и сказал:

– А знаете, Аделаида, гнев вам к лицу…

– Боже! – ахнула Аделаида спустя еще несколько неизвестно куда девавшихся минут. – Половина второго! Концерт! Дети ждут!

«Опель» сорвался с места.

Через пять минут они уже входили в столовую, превращенную по случаю концерта в актовый зал. Как ни спешила подгоняемая угрызениями совести Аделаида, она все же задержалась на секунду-другую у большого зеркала в холле, чтобы убедиться, что профессор говорит правду. И в самом деле хороша. Особенно хороши блестящие глаза и губы – никогда еще они не были такими свежими и яркими. Не просто хороша – хороша изумительно, несмотря на возраст.

К тому же рядом с Карлом она совсем не кажется такой уж высокой, даже и на каблуках. В зеркале – его глаза над ее взбитыми пепельными волосами, а в глазах – что? Если бы знать!

Из дверей столовой с шумом и гиканьем вырываются заждавшиеся Чацкий с Фамусовым, в плащах и цилиндрах. Чацкий бьет Фамусова по цилиндру, тот охает, но не теряется – проводит неплохой хук слева. Тут они замечают приближающихся директоров и с неохотой, ворча, вразвалочку возвращаются обратно в зал.

Аделаида, виновато вздохнув, взглядывает на Карла, но тот – ничего, смотрит вслед драчунам с благожелательным любопытством.

Сам концерт Аделаиде посмотреть так и не удалось – позвали к телефону. Областное начальство минут сорок выясняло, как идут дела с приемом иностранного гостя, проводило запоздалый инструктаж по технике безопасности при общении с иностранцами, напоминало о бдительности и давало разнообразные советы.

Манечка, пользуясь случаем, тут же смылась вниз.

Слушая монотонное бормотание в трубке, Аделаида обвела рассеянным взглядом свой кабинет и насторожилась: что-то было не так. Что-то изменилось в привычном расположении вещей. Ах да – со второй снизу книжной полки куда-то исчезла часть томов Большой советской энциклопедии.

Кому и зачем они могли понадобиться в таком количестве? Аделаида пожала плечами, вздохнула и, переложив трубку в левую руку, правой принялась рисовать в блокноте профили и цветы.

* * *

Концерт между тем оказался на редкость удачным. Дети, воодушевленные близостью каникул и горячей поддержкой зрителей, играли и пели весело, непринужденно и с удовольствием.

Зрителей было немало – и детей, и взрослых, пришедших как посмотреть на представление, так и поглазеть лишний раз на иностранного гостя. Гость сидел в первом ряду, перед самой сценой, и каждому юному актеру, исполнившему свой номер, говорил, улыбаясь, что-нибудь приятное. Третьекласснику Васе Мухину с его домрой хлопал особенно долго, после чего очень вежливо и серьезно попросил Васю дать ему пару уроков игры на этом загадочном музыкальном инструменте. Раскрасневшийся, довольный малыш пролепетал что-то в знак согласия, и Карл усадил его рядом с собой.