— Считаешь себя профессионалом? — спросил Абрамов.

— Да. Потому что принимаю решения и отвечаю за людей. Когда я «работаю», я не злюсь ни на людей, ни на ситуацию. Я научился управлять эмоциями.

— Ты готов, чтобы тобой начали управлять?

— Я прошел огонь и воду, — ответил Джеб, — и мне интересно узнать все про медные трубы.

— Хорошо, — Абрамов хлопнул по коленям, встал, прошелся по комнате, разминая ноги. — Камиль Хаким — помнишь это имя?

— Да, ты что-то говорил о нем.

— В международной террористической сети лицо новое. В этом плане о нем почти ничего не известно. Послушай, что мы собрали на него. Для разведки в целом и для меня в частности — этого мало. Для тебя и твоей команды — в самый раз. Ты должен слышать о Хакиме, что называется, краем уха, иначе он или его приближенные расколют вас. Сейчас я приглашу Юлия Завадского, послушаешь его.

— Почему не тебя?

— Сам хочу еще раз послушать. Может, более полно сумею ответить на вопрос: «Who is mister Hakim?»

Дежурный администратор отеля Амина Мартин — наполовину египтянка, наполовину немка — была озабочена повышенным вниманием к русским туристам. Приятные молодые люди, размышляла она за стойкой «Хайятта». Щедрые, но в меру. Чаевые давали лишь за оказанные услуги. Словом, деньгами не разбрасывались.

Рыжеватый еврей с толстыми, будто опухшими ногами произвел на нее неприятное впечатление. Он расспрашивал Амину как-то полуофициально и походил на шпика из старого французского кино. Его русский товарищ проявил деловитость, не удостоив администратора даже мимолетным взглядом.

Еще один гость. Громадный мужик. Как Шварценеггер. Но с обиженной и недовольной физиономией. Он нехотя расплачивался наличными за номер на третьем этаже. За ксерокопирование уплатил меньше положенной копеечной суммы.

Эта троица словно обрабатывала дайверов, пришло точное определение.

Волков копировал бумаги в одном экземпляре. Амина Мартин определила это, заглянув в опции ксерокса. Оригиналы и копии Волков, конечно же, забрал. Но последние пять листов документа остались в памяти аппарата. Это была отличная универсальная машина от «Канон». На ней с успехом можно было распечатать даже снимки с цифровых фотоаппаратов.

Вообще, это не мое дело, рассуждала администратор, включая, однако, ксерокс и нажимая «ОК» на вопрос, сделать ли еще один комплект документов. Она придерживалась инструкций: докладывать в службу безопасности отеля обо всем подозрительном. Все, что происходило вокруг дайверов, и было подозрительным.

Амина сложила бумаги в прозрачную папку и отнесла их дежурному детективу.

— Что это? — спросил Абукар, развалившийся в кресле. Кроме него в кабинете был оператор, поглядывающий на изображения нескольких картинок с камер наблюдения. — Какие-то деловые бумаги, вижу, но ничего не пойму, — сказал Абукар, просматривая растиражированные договора на прохождение службы по контракту. — На каком это языке?

— На русском, судя по всему.

Детектив нехотя потянулся к журналу и приготовился сделать запись.

— Кто пользовался ксероксом?

— Клиент из номера 330. Волков. Русский. Зарегистрировался сегодня вечером.

— Ладно, утром доложу шефу. И — спасибо! — Абукар наконец-то улыбнулся женщине.

Он потянулся до хруста в суставах, сложил руки на груди и снова погрузился в полудрему — его любимое состояние. И даже не поинтересовался, на чем основан визит администратора. Амина могла ответить: на подозрениях. А он ей — необоснованных.

Женщина вернулась на свое рабочее место.

Кейс флотского разведчика казался бездонным. Из него Абрамов выудил еще один конверт и, не раскрывая его, подал Блинкову:

— Всего пара фотографий флагманского, так скажем, судна Хакима. Что скажешь?

Разведчик поймал себя на мысли, что невольно приспосабливается к манерам Шимона Эйтана, перенимает их. С чем это было связано? Может быть, Абрамов рассчитывал на перспективу и дальше работать в тесном контакте с военной разведкой Израиля. Его до некоторой степени прельщали личные контакты с директором «Амана», работа в элитном профессиональном кругу. И Абрамов уже не мог ответить на вопрос, видит ли он себя в качестве представителя разведки российского флота в Египте. В общем, метаться начал, подвел он итог своих рассуждений, припоминая и сравнивая многое — даже не по части работы, а в бытовом масштабе. Вот рядом с ним Юлий Завадский. Вспомнились его слова, произнесенные в самолете, на пути из Москвы в Тель-Авив: «Высаживание деревьев в Израиле — всегда священный ритуал. Поводом может стать рождение ребенка, свадьба, другое событие. Каждый израильтянин посадил хотя бы одно дерево. Аисты... Ты видел тысячи аистов? Когда они с берегов Дуная летят в Африку и местом отдыха выбирают нашу землю». Красиво, конечно.

Почему Абрамов снова вспомнил об этом? Потому что его вопрос, адресованный Евгению Блинкову, был не полон, в нем не хватало суховатой уверенности Шимона Эйтана: «Что скажете вы, специалист в этой области?» И почему бы не добавить: ведь Джеб специалист, а не дилетант, нахватавшийся верхов. Но время задавать вопросы было упущено, пришла пора выслушивать ответы.

— Это дрифтер, — Блинков, рассматривая снимок, уверенно назвал класс судна. — Только не среднетоннажный. По размерам — с сейнер. Переделан под яхту.

— Точно, — одобрительно покивал Завадский, опередив Абрамова. — Человек, с которым мы имеем дело, — любитель переделывать корабли.

— Я видел переделанную из минного тральщика яхту, — вспомнил Джеб. — Был на ее борту. Класс! Что я еще могу сказать? — Он продолжал изучать снимок и давал комментарии. — Надводный борт низкий — хотя можно было нарастить. Палуба в носовой части скорее всего предназначена для развлечений. Это сейчас. А раньше она была оснащена механизмами для выборки сетей. В общем, уделали лодку. Не знаю, что в трюмах, но соли и рыбацких снастей там точно нет.

— Вижу, суда этого класса тебе хорошо знакомы, — заметил Завадский.

— Учили, — скупо ответил Джеб.

— Что еще увидел, рассказывай, — принял эстафету Абрамов. — Хочу, чтобы ты не упустил ни одной мелочи, не споткнулся на ровном месте.

— Название красивое — St. Catherine, — одобрил Джеб. — «Святая Екатерина». Но вряд ли соответствует классу дрифтера. Нос бульбообразный. Рубка от палубы до палубы и наполовину утоплена в корпус судна. По сути, полубак.

— Верно, — сказал Завадский и добавил: — В нижней части рубки помещения для команды, в верхней — для шкипера и офицеров. Ни штурманской, ни радиорубки нет — они совмещены с просторной рулевой рубкой. Вход в нее с правого борта.

Джеб метнул в сторону Завадского удивленный взгляд: откуда такие подробности? Ведь на снимках такие детали не были видны.