Мы свернули с шоссе на дорогу в Нью-Милфорд. Сначала дорога шла через лес, и я думала, что потом будут поля, но сразу за лесом началась пригородная зона с торговыми центрами и небольшими промышленными предприятиями. Билли предложила остановиться и выпить кофе. Я не стала возражать, тем более что мне и вправду хотелось пить. Мы остановились у ближайшего кафе, но чтобы не тратить время, решили взять кофе с собой.

Мы вернулись в машину с двумя стаканчиками обжигающе горячего кофе, но держатель для чашек был только один. Я с трудом скрыла улыбку, представив, как мы с Билли деремся за этот единственный держатель, хотя по негласному правилу он всегда достается тому, кто сидит за рулем. Билли как будто прочла мои мысли. Она выдвинула держатель, потянув его на себя, и я увидела, что там было место для двух стаканчиков.

Мы свернули с главной дороги на грунтовый проселок и проехали около полукилометра – до стоявшего на пригорке деревенского дома, выкрашенного в красный цвет. Никакой вывески не было. Территория, прилегавшая к дому, была довольно большой. С одной стороны длинного двухэтажного здания располагалась собачья площадка, с другой стороны виднелся замерзший ручей. Мы еще только поднялись на крыльцо, как дверь распахнулась, и нам навстречу вышел молодой человек с усами и темными волосами.

– Директор уехала за кормом, но я вам все покажу.

Сначала он провел нас по первому этажу, где в каждой комнате располагалось по два-три сетчатых вольера размером с небольшую квартиру-студию. В каждом вольере сидела собака, «укомплектованная» стопочкой флисовых пледов, миской с водой и многочисленными игрушками и косточками из сухожилий.

– Собаки живут прямо в доме? – спросила я, совершенно сраженная такой роскошью после жутких условий в муниципальном приюте.

– У каждой отдельный вольер, а наверху у нас – общая комната, где собаки общаются и играют. На улице есть площадка для активных занятий. Есть и наружные вольеры, на свежем воздухе. Там наши питомцы спят летом, когда тепло. Мы стараемся, чтобы собакам было у нас хорошо. Мы делаем все, чтобы быстрее снять у них стресс, поддерживаем их в хорошей физической форме, при необходимости приглашаем ветеринара, дрессируем на послушание, если собака в этом явно нуждается, – в общем, делаем все, чтобы помочь им найти постоянный дом, – сказал Альфредо. – Наверху, кроме общей, есть и отдельные комнаты. Мы можем принять до тридцати собак одновременно.

– А где вы берете средства на их содержание?

– Мы существуем за счет добровольных пожертвований. Женщина, основавшая этот приют, знает, как привлекать средства. У нас есть несколько спонсоров, они жертвуют на приют очень немалые деньги. Я сам приехал из Гватемалы, устроился тут садовником. Но однажды директор попросила меня помочь ей выгулять шестерых псов, совершенно неуправляемых. И как только я взял в руки их поводки, они вмиг успокоились и больше не задирали друг друга. Никто из них даже не лаял. Никто не рвался к другим собакам в саду. Мне не пришлось повышать на них голос.

– А если собаку не удается пристроить в хорошие руки? Моя собака останется здесь навсегда.

– Ее собаку, пиренейскую горную, признали «особо опасной», – сказала Билли.

Альфредо повел нас в пристройку, когда-то бывшую гаражом. Но сейчас там не было машин и работало отопление, так же как во всем доме. В дальнем углу стояла огромная стиральная машина с сушилкой, на стенах висели полки с различными инструментами для ухода за животными и вешалки-крючки для нескольких дюжин поводков. У стены с окнами стоял огромный – больше, чем в доме, – сетчатый вольер, приподнятый над полом, чтобы собаке было удобно смотреть наружу. Обставлен он был точно так же, как и все остальные вольеры: гора мягких пледов, многочисленные игрушки. Среди пледов, устроившись со всеми удобствами, возлежала большая немецкая овчарка.

Тучка будет жить здесь? В гараже?

– Мы постоянно их навещаем, – сказал Альфредо. – Собаки, которых содержат здесь, получают точно такой же уход, как и все остальные. Мы ежедневно выводим их на прогулку, но не вместе с другими собаками.

Еще один сетчатый вольер стоял у противоположной стены. Поначалу мне показалось, что он пустует, – я не сразу заметила собаку, зарывшуюся в пледы. Но когда Альфредо проходил мимо, собака высунула голову из-под пледов и лизнула сетку. Кажется, это была дворняга с явной примесью гончей – совсем старенькая, с седой мордой и мутным взглядом.

Наверное, она скоро умрет, и тогда вольер освободится для Тучки. Едва я об этом подумала, мне сразу же стало стыдно за такие мысли.

– Как поживает собака, которую я привезла? – спросила Билли.

– Она уже выходит гулять. Бриджит ее выводит.

Альфред пояснил, что Бриджит – их новый волонтер, она работает медсестрой в городской больнице, а в свободное время помогает в приюте. Альфредо сказал, что девочка-ротвейлер, о которой справлялась Билли, стала намного спокойнее по сравнению с тем, какой она была, когда ее привезли в приют.

– Хорошо, – сказала Билли. – А то я за нее волновалась.

– Когда вы сможете принять Тучку? – спросила я у Альфредо.

– Ветеринар говорит, нашему Боссу – старой гончей вон в том вольере – осталось недели три, если не меньше.

Мне хотелось дождаться, когда вернется директор, но Билли сказала, что ей надо ехать – у нее билеты в театр. Она сказала «билеты», во множественном числе, и я, конечно же, поняла, с кем она идет на спектакль.

Когда мы въехали в Гринвич, Билли спросила, не буду ли я против, если мы на минутку заскочим к ее бабушке. Ей надо было забрать свои ласты и маску.

Я ответила, что никуда не спешу.

Билли свернула на нужную улицу, а затем – на длинную подъездную дорожку, где пришлось пару раз притормозить, чтобы проехать «лежачих полицейских».

– «Лежачие полицейские» на подъездных дорожках здесь считаются показателем статуса и достатка, – сухо проговорила она.

Дом бабушки Билли напоминал загородный особняк на стероидах. Мы обогнули дом сбоку, проехав мимо широкой открытой галереи, и остановились на заднем дворе.

– Кажется, у твоей бабушки гости, – сказала я.

– Да нет, это бабкины гостевые машины, – ответила Билли и пояснила, увидев, что я ее не поняла: – Для гостей.

«Гостевые машины» были явно покруче и поновее, чем «Вольво» Билли.

– Войдем через черный ход. Хочу сперва повидаться с кухаркой.

Вот еще показатель статуса и достатка, подумала я. Не приходящая домработница. Не помощница по хозяйству. Кухарка.

В невероятно огромной кухне было тепло и уютно. Она совсем не походила на помещение, где работают слуги. Начищенные до зеркального блеска медные кастрюли – числом в несколько дюжин – висели на крючьях над электроплитой на десять конфорок. Кухарка по имени Дженнифер оказалась приятной женщиной средних лет, с ирландским акцентом. Она обняла Билли и расцеловала в обе щеки. Я почему-то решила, что кухарка непременно должна быть одета в поварскую форму, но на Дженнифер был обычный домашний фартук поверх неприметного платья.