— Ничего страшного. Мы попросим, может, они пошустрят. Вот сейчас наконец-то стало ясно главное, что Дернов выбрался из заключения и так же, как Конев, попал на фронт. Но получается, что ему повезло меньше: оттуда он живым не вернулся. Из архива мы вообще-то многого не узнаем. Я думаю, они только сообщат, где он призывался, где служил и как погиб. Самого главного: как ему удалось выбраться с Колымы — нам там никто не скажет. Поэтому надо искать его сына — отца Ивана. Он должен знать про своего отца. Раз внук знает о деде, то сын, я думаю, тем более.

— Будем работать.

— И ещё, — продолжал полковник. — Надо выяснить, как внук узнал, где отбывал наказание его дед и зачем он туда поперся. Ну вот скажите мне, Максимов, зачем он туда пошёл? В тайге искать лагерь, где сидел его дед? Это же даже смешно. Ну сидел и сидел, мало ли кто и где ни сидел в нашей стране. Время было такое. Были бы ещё эти места где-нибудь рядом с домом, тогда другое дело. А то не ближний свет — на Колыме. Вот что им руководит — любовь к родственнику, чувство долга или просто корысть? Пока мы этого не узнаем, трудно будет решить, зачем он туда пошёл.

Отсутствие в своей команде лейтенанта Васильева Максимов почувствовал сразу. Казалось бы, одним больше, одним меньше — ничего это не меняет, а вот этого одного как раз и не хватало. Кое-какие «дыры» пришлось латать ему самому. К задержанию «взрывников» Батя подключил ещё нескольких сотрудников. Рэкетиры оказались тертыми калачами. Второй год они контролировали весь район, подмяли под себя многих коммерсантов, и, как ни странно, ни одного сигнала в милицию. Всех своих «клиентов» рэкетиры сумели жестоко запугать, и те, вместо того, чтобы идти в милицию, молча отдавали свои деньги, памятуя о том, что они на крючке и в любую минуту их могут уничтожить. Это срабатывало лучше всяких уговоров.

Вечером Максимов решил брать бандитов. Обычно те втроем встречались на квартире у очкарика. Жил он один в новом доме недалеко от центра. Вёл, по наблюдениям, замкнутый образ жизни, почти ни с кем не встречался.

— Видать, не хило он стоит на ногах, — сидя в оперативной машине, говорил один из спецназовцев. — Трехкомнатная квартира на третьем этаже, да ещё в таком престижном районе. — И я бы не прочь так пожить…

С виду очкарик выглядел вполне респектабельным молодым человеком, но назвать его заучившимся студентом никто бы не решился. Был он солидным и скорее тянул на молодого ученого. Однако что-то в его облике угадывалось недоброе и даже матёрое. Возможно, поэтому сообщники и звали его Злым. Злой был главарем этой тройки. Всю свою братву держал в строгости и полном повиновении. Дисциплина в банде Злого была железной.

Как и рассчитывал Максимов, на квартире у Злого хранился общак этой банды и оружие. Нашли здесь и две ручные осколочные гранаты. Денег, по мнению Бати, в кассе было маловато, а это говорило о том, что они где-то спрятаны или во что-то вложены. Не исключал он и того, что общак хранится у кого-то другого, кто стоит над ними.

Совершенной противоположностью Злому был Джек. Угловатое скуластое лицо, короткая стрижка и оттопыренные уши делали его похожим на деревенского простака. Только Сергей Мамонов, проходивший под кличкой Джек, был далеко не простым парнем: дважды отбывал наказание за воровство. А вот Спортсмен, который и вывел Максимова на эту банду, ещё не сидел. Он отличался богатырским здоровьем. Широкая спина, мощная грудная клетка — можно было смело сказать, что это культурист. Единственным его хобби была штанга, с которой он не расставался даже ночью. Ну а весь интеллект Спортсмена, как определил Максимов, тянул на «тройку» с минусом. На допросе Спортсмен не отказался от взрыва коневской двери. Выходило, что он сам взялся наказать Конева: отследил, где тот живет, и подложил ту злополучную бомбу. Он, конечно, больше хотел его попугать, а заодно припугнуть и его красотку. По его словам он даже не подозревал, что у этой бомбы такой мощный заряд.

— Я думал, стрельнет, как хлопушка, — говорил Спортсмен на допросе. Бомбу он купил у какого-то мужика на базаре, оттуда же и гранаты.

К такому стандартному ответу Максимов уже привык. Поиски базарных продавцов обычно заканчивались безрезультатно. Да и как же их искать, если таковых не было в природе. Когда Максимов стал давить на Спортсмена, тот в вгорячах выпалил про Сеньку, которого Конев подстрелил из пистолета.

— Пусть радуется, что отделался лёгким испугом. Я бы ему показал кузькину мать. А вообще ему надо было бы голову открутить.

Такого оборота капитан не ожидал и сразу стал раскручивать об этом Сеньке, который пока нигде не фигурировал.

— А ты как думаешь, начальник, если в тебя из пистолета палят? Что ж, я его миловать должен. Таких давить надо. А то, ишь, козёл, на нас попёр. Мы с ним по-хорошему, а он, видите ли, оружием бряцает. Жалко, меня там не было, а то бы я его придавил. Показал бы ему…

Он сжал руки в локтях, показывая свои мощные бицепсы.

— Что это, он сам стрелял в твоего Сеньку? — подвигаясь ближе к Спортсмену, спросил Максимов.

— Ну а что, я, думаешь? Конечно, он. Руку Сеньке прострелил вот здесь.

С трудом Максимову удалось расколоть Спортсмена. Вначале он с апломбом говорил, что никого не закладывает, а потом, когда его припугнули, неожиданно раскололся и рассказал про выстрел, который прогремел в шашлычной Конева.

Теперь надо было срочно искать длинного Сеньку, которого, по словам Спортсмена, Конев подстрелил из пистолета. Это же подтвердили и двое сообщников Спортсмена. Что за пистолет у Конева, никто не сказал, но то, что это не ПМ и не ТТ, было очевидно.

Этот выстрел из пистолета в дополнение с поисками «шпионского» навигатора натолкнули оперативников на определенные размышления.

Глава 27

Николай остановился и стал пить. Он вымыл лицо, вытерся накомарником. Уже на ходу он что-то буркнул про развилок. Выше по течению река распадалась на два русла, которые расходились в стороны, а в верховьях почти подходили друг к другу. Здесь их разделял только высокий хребет. Дождь не переставал, и совсем скоро на перекатах исчезли валуны, а река превратилась в один мощный поток. Идти стало тяжело, течением сносило вниз. Кое-где вода доходила до пояса. Больше всех