Прошлись по соседям для порядку. Какой криминал?! Увольте — тётя Света была образец морали. Ни любовников, ни семейных скандалов. Грубости от неё не услышишь, к чужим проблемам участлива, но без назойливости, семья живёт на зарплату, не шикуют, врагов нет. Достойная женщина строгих правил. Опрос знакомых и родственников подтвердил то, что рассказали соседи. Мотивы убийства вне работы отсутствовали напрочь.

Конфликт интересов в школе раскопали быстро — разве такое утаишь в преимущественно женском коллективе? Там же и версию подкинули, кто в недавнем времени в главных врагах числился. Изменилось поведение у ученика, педагог на фоне сплетен «битвы в верхах» местного значения такое моментально замечает. Следак подался в районо с папочкой побеседовать. Папочка бледный, трясется, но ничего криминального не признает, в показаниях не сбивается, лично с учительницей встречался только на родительских собраниях на общем основании. Похоже, что на главного подозреваемого он явно не тянет. Пришлось побеседовать с сынком. А вот тут началось самое интересное. Стал вьюноша на мелочах путаться. Когда был в классе на переменках, когда не был, где видел свою классную, а где не видел.

Это только мифический Шерлок Холмс по царапине на ботинке определял полную картину преступления. Гы-гы, так не бывает. В жизни всё куда прозаичней — нормальные опер и следак подозреваемого «колют», то есть самого на себя заставляют показания давать. Раз сбрехал на мелочи и попался. Подозреваемый зачастую не отдает себе отчёта, сколько ценной информации он сам дает следователю своими малюсенькими неувязочками. Тут ведь сразу игра начинается по принципу «тепло-холодно», чего же голубчик боится и зачем ему это надо. При этом парадокс один есть — обычно чем умней подозреваемый, тем легче с ним в такую игру играть. Тупого зечару с интеллектом на грани дебильности расколоть зачастую труднее — «ты чё, начальник, лепишь, не при делах я», вот те и весь сказ с нулевой информативностью. А рафинированные умники начинают играть в содействие, перестраховываться, переигрывать, чем и выдают себя со всеми потрохами.

Заподозрив неладное, следак запер Валентина в кабинете завуча (ещё один прекрасный метод психологического давления — наехать, а затем на некоторое время бросить «клиента» в полной неопределенности). Пока десятиклассник ёрзал на стуле, следователь побывал в учительской, где быстро выяснил, кто у него в друзьях числился. Прошёл в нужный класс и вызвал друга номер один.

Вот и Вовка. Друг номер один оказался мальчиком трусоватым, но, похоже, бесценным кладезем информации. Здравствуй Вова! А Вова аж заикается. Ну расскажи о себе. Вова рассказывает. Подожди, где ты говоришь, твоя мама работает? В аптекоуправлении. И кем? Провизором? Нет, не провизором. Уборщицей на складе. А ты к матери на работу заходишь? Молодец, что заходишь, конечно, это здорово помогать матери убраться. Только вот на тебя один товарищ письменные показания дал, похоже, плохо твое дело… Как это он один травил? А он сказал, что это ты! Ах, врёт он… Ну тогда давай по порядку, а то виноват он, а под суд тебе.

Валентин и Владимир дружили давно, несмотря на большую разницу между их семьями. Разницу не имущественную (тогда доход уборщицы не сильно отличался от мелкочиновничьего), а культурную. Если родители Валентина рассуждали о высоких материях, то Вовины папа с мамой лихо резались в дурака «за погоны». Субботние походы в театр стояли контрастом к традиционным выходам в винно-водочный магазин за бутылкой беленькой, а Эрмитаж к рыбалке. Однако это не мешало пролетарию Вовке читать книги в громадном количестве, а интеллигенту Валентину тянуть с друганом дешёвый «портешок» в подворотне. Помните, были такие номерные портвейны, сладкие и крепкие. Вот и объединились товарищи по общности вкусов и интересов.

Идея убрать свою классную у Валентина родилась сразу после контрольной. Ошибка была незначительная, и он по старой памяти рассчитывал, что Курочка Ряба, как за глаза называли ученики свою учительницу, ему за такую мелочь оценки не снизит. А постоянные вызовы к доске для ответов на самый трудный материал лишь подтвердили его уверенность, что его «срезают» в пользу директорской дочки. Хотелось убрать и дочку, просто технически это оказалось сложнее, пришлось ограничиться классным руководителем. Под страшным секретом Валентин полушутя спросил у своего приятеля, не видел ли он каких ядов, когда тот помогает своей мамке полы мыть. Да как же тут не видеть, когда там в одной комнате здоровая вывеска висит о том, что из одного бачка мусор нельзя убирать, потому как там яд! Мышьяк… Похоже, что по настоящему серьезность последствий попадания такого мусора в пищу друзья не оценили. В понятии Вовы это вообще было не преступление с покушением на жизнь, а почти что безобидная шалость.

Пришёл Вова к матери на работу. Мать рада, что сам пришёл, обычно заставлять да просить надо. Поднялась мать на второй этаж, а для сына на первом этаже все помещения открыла. Он полы моет, а сам к заветному бачку приближается, откуда мусор нельзя выкидывать. Бачок этот стоял под специальным вытяжным шкафом, где развешивали мышьячные соединения перед отправкой их по зубоврачебным поликлиникам. В бачке оказалось полно мятых бумажных салфеток, кое-где слегка вымазанных какой-то розоватой пастой. Вот парочку этих салфеток Вова и прихватил по просьбе своего друга Валентина.

Валёк с этим трофеем распорядился просто — соскрёб пасту с бумаги в маленький пузырёк и кинул его в свой школьный портфель. Поначалу никакого особого плана не было, но удобный случай представился буквально на первом уроке. Была у Светланы Николаевны такая привычка — на большой перемене прямо в классе бутерброды кушать. У Курочки Рябы всегда пара-тройка бутербродов в сумочке имелась. На обычных, коротких переменах математичка Рябкина без всякой задней мысли оставляла свою сумку подле учительского стола, а сама могла выйти из класса в учительскую, в соседние классы к коллегам-преподавательницам или по каким другим делам. Учеников же из класса она старалась тоже выгонять — до поздней осени открывала настежь окно, чтобы перед уроком проветрить. Этим моментом и воспользовался Валентин. Дело секунд — нырнуть в сумочку, отлепить от хлеба колбасу и посыпать на масло немного розоватых крупинок. Под колбасой такое точно не заметишь. Вот Светлана Николаевна и не заметила…

Имя главного героя не скажу ни за что. Хоть пытайте, хоть пентотал натрия колите — уж очень он большой человек сейчас.

Принес Коля с Кафедры медснабжения и военной фармации здоровую желтую гайку. Не, не стырил. Ему ее для дела там дали. Еще ему дали какую-то железяку с манометром на макушке от кислородно-распределительной станции, большой газовый разводной ключ, микрометр и штангель-циркуль. А если точно, то это вообще не гайка была, а муфта латунная обжимная. И надо было Коле науку делать — эту латунь на железяку несколько тысяч раз накрутить и скрутить, притом периодически износ замерять. Ну, он все добросовестно выполнил, а результаты в таблицы занес. После этих операций край и резьба у гайки пошли острыми заусеницами.

Коля немного сибаритствовал. Первый на курсе купил себе махровый халат в Пассаже. В общаге он ходил исключительно в халате, ну, кроме построений, разумеется. Поэтому неудивительно, что эта гайка валялась в кармане того халата. А когда Коли на курсе не было, то его халатом пользовались все кому не лень — в основном чтобы в душ на первый этаж сходить.