Да, он был умен, она признавала это. Но она тоже была умна и потому не могла позволить ему не считаться с ней.

Они вышли из тупика с помощью Дрюса.

– Пусть она их посмотрит, Клив. Если она говорит, что сумеет вылечить их, значит, так и есть.

– Но сумеет ли? – прорычал он, все еще не сводя с нее глаз.

– Если тебе не нужны мои услуги, так и скажи. Не бойся, я не обижусь.

– Нет, ты будешь их лечить, – ответил Клив, приближая к ней лицо. – Только я стану наблюдать за каждым твоим шагом.

Но в отличие от Клива его люди не проявили такой готовности.

– Нет, только не колдунья, – простонал Ричард, умудрившийся, несмотря на слабость, выбраться из лагеря.

Маркус и Генри, однако, не сумели сделать даже это. Хотя было ясно, что они тоже хотят избежать ее врачевания. Особенно Генри волновался и бормотал, пока она раскладывала свой походный запас лекарств на маленьком шерстяном коврике.

– Нет, не позволяйте ей…

– Успокойся, парень, она только приготовит целебный настой, – процедил Клив скорее нетерпеливо, чем ободряюще.

– Нет, нет. Это яд, – лепетал бедняга чуть не плача. Даже Уинн тронул его неподдельный страх. И хотя она прибегала к своему таинственному дару вещуньи как к последнему средству защиты в борьбе с англичанами, тем не менее, ее неприятно укололо чувство вины. Ведь почти все врачевание строилось на безоговорочной вере в искусство врачевателя. Ее успехи объяснялись не только знанием трав и внутренним чутьем в таких делах, но в большой степени – верой людей в нее.

Но сейчас больного чересчур сильно встревожило ее присутствие, чтобы он мог поддаться ее лечению, и это беспокоило Уинн. Чуть нахмурившись, она опустилась на пятки.

– Ничего не выйдет, – пробормотала она, пристально вглядываясь в покрытое испариной лицо больного.

– Ты, наверное, сама не хочешь этого, – возразил Клив, оказавшийся за ее спиной.

Уинн резко повернула голову и сердито посмотрела на него.

– Если больной мне не поможет, я не сумею ничего сделать для него.

– Он боится, черт возьми. Ты же этого добивалась.

– Как бы там ни было, я не могу побороть его страх.

– Ты приготовь лекарство, а я позабочусь о том, чтобы он его принял, – сказал Клив, глядя на перепуганного Генри говорящим взглядом.

– Этого мало, – огрызнулась Уинн. – Если он не примет его по доброй воле, если станет сопротивляться лекарству, то он не излечится.

Клив посмотрел на нее долгим внимательным взглядом, в котором она прочитала усталость. Вчера вечером он слишком много выпил, а сегодня встал ни свет ни заря. На какую-то секунду ей захотелось стереть с его тонкого лица усталость и волнение. Она хотела видеть его улыбающимся и счастливым, а не хмурым.

Потом она моргнула, и тревога сошла с его лица. Если он чувствовал усталость или беспокойство, то это его личное дело. Он заслужил все это, и даже больше. Она отвела взгляд от его волнующих глаз и сосредоточилась на своих крошечных запасах снадобий.

– Возможно, есть выход, – пробормотала она, осененная дьявольской мыслью. При этом она подняла голову и послала Кливу насмешливую улыбку. – Если ты отведаешь моего лекарства – если твои люди увидят, что ты охотно доверяешь моим способностям, – тогда они не будут такими трусами. Если, конечно, ты сам не боишься. – Она громко расхохоталась, увидев, как он потупился. – Да, такова будет моя цена за лечение – ты должен первым отведать лекарства. Ну что, хватит смелости?

Тишина, последовавшая за ее вызовом, казалось, повисла повсюду. Даже иволга замолчала в ожидании, что ответит Клив на это немыслимое предложение. Уинн не спускала с него глаз. Она не знала, как он отреагирует, и сама не понимала, откуда у нее взялась эта странная идея. Хотя, вероятно, все получится. На самом деле не забота о благополучии Генри и его больных друзьях подсказала ей прибегнуть к такой мере. Она сразу определила, что они заразились той самой болезнью, что свалила добрую половину жителей в нескольких деревнях Раднорского леса. Она всех их пользовала чаем из черной лилии от тошноты, а желтой горечавкой и корой козьей ивы от лихорадки. Через два дня все выздоравливали. Несомненно, они поправились бы и без ее помощи. Правда, не так быстро.

Но Клив этого не знал, и, ожидая его ответа, она молилась, чтобы он принял ее вызов.

– Ну и какое же снадобье ты предлагаешь? – поинтересовался он слегка настороженно.

– Черную лилию. И смесь двух очень действенных трав, которую я случайно захватила с собой. Здоровому человеку они пойдут только на пользу, потому что успокоят живот и сделают ясной голову. А больной сразу почувствует облегчение.

Они встретились взглядами да так и замерли, причем надолго, так что Уинн даже покрылась испариной от напряжения. Но первой отводить взгляд она не хотела.

Тут он улыбнулся, и у нее отлегло от сердца. Уинн не могла не улыбнуться в ответ.

– Постарайтесь, мадам. Но я обещаю тебе, Уинн, – последние слова он прошептал ей на ухо, – что потребую такого же доверия к себе. Наступит миг, когда тебе придется полностью довериться мне. – Он легко дотронулся до ее щеки. – Придет время, оно не за горами. Помни тогда, что сегодня я доверился тебе.

Когда он, наконец, освободил ее от своего пристального взгляда, она сразу занялась делом, ей стало намного легче оттого, что теперь можно было сосредоточиться на приготовлении лекарства для больных. Уинн была готова заняться чем угодно, лишь бы избежать ощущения, что она теряет волю рядом с этим человеком.

Он ее враг, напомнила она себе. Человек, состоящий на службе у какого-то английского лорда– мародера и получивший приказ украсть у нее ребенка. Между ними никогда не может быть ничего похожего на доверие.

Тем не менее, Уинн понимала, что между ними зарождается какое-то чувство. Все началось с физического влечения, которое теперь обретало духовность. Иначе, почему у нее так дрожат руки?

Она бросила взгляд на Дрюса. Где он пропадал, когда она нуждалась в нем? Почему он не был рядом и не запретил Кливу Фицуэрину выбить ее из колеи?

Но Дрюс лечился от собственных недугов коркой хлеба и куском сыра. К тому же она сама только что приказала ему не вмешиваться в их с Кливом дела. Даже обозвала при этом всех их подлецами.

Приготовив чай и растворив два других порошка в холодной воде, Уинн наконец подняла глаза на Клива.

– Все готово. Выпей одну четверть из каждой чашки.

Генри подозрительно следил за Кливом, когда тот принял у нее две чашки. Ричард и Маркус тоже не сводили с него глаз, на их бледных лицах появилась надежда. Однако те, кто страдал не так сильно, наблюдали за происходящим с сомнением. Они подозрительно посматривали то на своего высокого сильного предводителя, то на маленькую таинственную валлийку. Казалось, только Дрюс и Баррис не сомневались в исходе дела.