признал себя виновным в растрате вверенных ему ценностей и объяснил, что продавал ценные бумаги клиентов для биржевых операций, так как сам он не обладал достаточным оборотным капиталом. Продавал он как бумаги, внесенные клиентами на обеспечение специального текущего счета, так и покупавшиеся конторой согласно их поручению. С той же целью были растрачены им и внесенные на простой текущий счет деньги, а также положенные на хранение в контору ценные бумаги.

По словам некоторых лиц, близко знавших обвиняемого, он всегда вел скромную жизнь и на свои личные расходы тратил очень мало денег. Ввиду этого произведенная им крупная растрата может быть объяснена исключительно несчастливой биржевой игрой.

Дело это рассматривалось 28 ноября 1900 г. в Санкт-Петербургском окружном суде под председательством Д. Ф. Гельшерта.

Защитником со стороны подсудимого выступал присяжный поверенный Г. С. Аронсон.

Обвиняемый спокойно рассказал суду о своей биржевой деятельности, приведшей его в конце концов на позорную скамью. По его словам, это результат несчастного стечения обстоятельств, а также того, что в 1899 г. он познакомился с купцом Манусом. В том же году он и стал прибегать к продаже и залогу вверенных ему клиентами ценных бумаг, надеясь как-нибудь извернуться в биржевой игре. По совету Мануса, бывшего мелким биржевым спекулянтом, он принял крупных клиентов. Но дававшееся им обеспечение не соответствовало открытым им счетам, ему самому приходилось расплачиваться за них, и, когда клиенты зарвались в погоне за наживой, они и его втянули в опасный водоворот. Между тем растрата все более и более росла без надежды на поправление дел, и Никитину наконец ничего не оставалось, как только чистосердечно признаться во всем. Сам он решительно ничем не воспользовался от своей деятельности, а, напротив, потерял на биржевых операциях до 400 000 рублей. Ко времени суда над ним его богатый брат пришел к нему на помощь, и обвиняемому удалось сполна удовлетворить все претензии бывших клиентов его конторы.

Товарищ прокурора Ф. С. Зиберт ввиду полного признания своей вины подсудимым находил излишним допрашивать многочисленных свидетелей, тем более что по этому делу не было заявлено никаких гражданских исков.

Защитник Г. С. Аронсон, присоединяясь к мнению обвинителя, просил допросить только купца Мануса как главного свидетеля, показания которого могли пролить свет на данное дело.

Свидетель Манус показал, что он знал подсудимого как солидного биржевого дельца, которому смело можно было довериться. Поэтому, когда он познакомился с сибирскими инженерами, желавшими попытать счастья в биржевых операциях, он прямо отрекомендовал им контору Никитина. Вместе с тем он стал давать им советы относительно биржевой игры, но они мало слушались его и вскоре совсем перестали прибегать к его содействию. Свидетель, между прочим, считал, что сибиряки сами были не менее его опытные биржевики и могли понимать, куда дело клонится. Что касается Никитина, то он никого не мог обмануть, его считали неспособным к биржевой деятельности. Манус также рассказал о том, что в конторе Никитина после трех часов дня устраивалась так называемая американская биржа, участниками которой являлись разные лица, не допускавшиеся на настоящую биржу: всевозможные биржевые «зайцы», любители быстрого обогащения и прочие. Здесь тоже заключались сделки, покупались и продавались ценные бумаги. В этой нелегальной бирже принимал участие и сам Никитин со своими клиентами-сибиряками.

Защитник Аронсон заметил, что в определенной степени краху конторы Никитина содействовал сам свидетель, навязывая ему малообеспеченных клиентов и давая не всегда правильные советы.

По просьбе присяжных заседателей на суде были оглашены письменные показания некоторых свидетелей. Эти показания обрисовывали Мануса в невыгодном свете. Например, знакомясь с будущими клиентами конторы Никитина, он настойчиво уговаривал их принять участие в биржевой игре, сулил златые горы, а потом, когда те терпели неудачу, преспокойно умывал руки.

Манус считал эти обвинения неубедительными. «В биржевых операциях все дело основано исключительно на кредите, — объяснял он. — Я не имею сейчас и 1000 рублей, а между тем, если захотите, могу предложить вам акций на миллион рублей».

По его же словам, подсудимый, расплачиваясь со своими клиентами после краха конторы, некоторым из них даже переплатил лишние деньги. Так, например, он возвратил одному клиенту 5100 рублей, между тем как благодаря биржевым операциям он сам должен был дополучить с него вдвое большую сумму. На это было указано также и экспертизой, которая, отметив неправильное ведение книг в конторе Никитина, тем не менее не усмотрела в этом какого-либо злого умысла или недобросовестности с его стороны.

Оборот в конторе подсудимого иногда доходил до двух миллионов рублей в день.

Товарищ прокурора усматривал в действиях Никитина, приведших к растрате, лишь признаки легкомыслия.

Присяжный поверенный Г. С. Аронсон произнес горячую речь в защиту подсудимого. «От действий бывшего банкира, — сказал он, — решительно никто не пострадал, скорее он сам сделался жертвой различных «американских» дельцов, потеряв все свое состояние и превратившись в нищего». Метко охарактеризовав тот азартный мирок, в котором вращались господа Манусы и другие подобные ему биржевые дельцы, Аронсон делал вывод, что подсудимый в своей печальной деятельности играл почти исключительно пассивную роль, всецело подпав под постороннее влияние.

В заключение защитник выразил надежду, что присяжные заседатели, признав Никитина невиновным, тем самым дадут хороший урок на будущее всем другим биржевикам и удержат их от рискованной игры ценностями в погоне за наживой.

Присяжные заседатели недолго совещались и вынесли Г. А. Никитину оправдательный вердикт.

ГРАФИНЯ-САМОЗВАНКА

Осенью 1898 г. проживавшая в Петербурге мещанка Анподистова, 60 лет, случайно познакомилась с молодой, представительной дамой, представившейся графиней. Дама эта произвела на старушку благоприятное впечатление и получила предложение почаще навешать ее. Графиня, оказавшаяся впоследствии дворянкой Д., стала заходить к Анподистовой, как правило, в отсутствие ее мужа. Мало-помалу «графиня» вкралась в доверие к Анподистовой, которую начала уверять, что ей предстоит вскоре получить наследство после умершего миллионера Базилевского. Сообщив, что она пока нуждается в деньгах на ведение дела по наследству, ловкая дама сумела выманить у простодушной старушки около 1800 рублей.

Однажды придя к Анподистовой, Д. застала ее лежащей в постели с компрессом на голове. Когда больная впала в легкое забытье, гостья осторожно пробралась к стоявшему в комнате незапертому шкафу и похитила из него объемистый пакет с процентными бумагами на сумму свыше 10 000 рублей. Затем, не простившись с Анподистовой, быстро направилась к выходу. Прислуга, находившаяся в передней, заметила, что гостья выронила пакет, смущенно подняла его с пола и поспешно вышла на улицу. Прислуга