– Я хотел поговорить о Дженнифер. У вас ведь с ней… отношения?

– Тебе-то какое дело?

– Ты крутил со многими девушками. Эти дуры раздуваются от гордости, как будто стать твоей подружкой, все равно что завоевать титул «Мисс Америка». Через несколько дней или недель – это уж как повезет – ты их бросаешь, и они с несчастным видом бродят по коридорам, плачут, заламывают руки…

– Ты заделался феминистом?

– Дженнифер не такая, – продолжил он, проигнорировав насмешку. – Она не похожа на остальных дурех. Она умная, но… хрупкая.

– Ты втюрился, так? – Я задал вопрос нарочито грубо, чтобы сбить с него спесь.

– Да, – не моргнув глазом, ответил он, снова продемонстрировав зрелость характера. Ни один наш одноклассник не осмелился бы открыто признаться в любви к девчонке, нас тогда волновали не чувства, а удовольствия.

– А от меня ты чего хочешь? Чтобы я послал Дженнифер, и тогда ты к ней подкатишься?

– От такого, как ты, мне ничего не нужно. Просто хочу, чтобы ты знал: обидишь Дженифер, я этого так не оставлю.

Я заржал:

– Да неужели? Он не оставит! Ты мне угрожаешь?

– Предупреждаю.

– А если мне и на нее плевать? – спросил я издевательским тоном, надвигаясь на собеседника.

Он не выказал ни малейшего испуга.

– Я прошу об одном – не выставляй ее на посмешище.

Он произнес это холодным, решительным тоном, развернулся на каблуках и ушел, оставив меня посреди двора.

Я хотел было догнать его, но передумал.

Через несколько дней Дженнифер сама меня бросила – ее наверняка разочаровала моя «неосновательность», – но вместе я их никогда не видел.

До самого конца года я не раз ловил на себе взгляд Джима. А потом забыл и о нашем разговоре, и о нем самом.

* * *

Я вскочил. Неужели этот человек – мой бывший соученик? Смутные воспоминания оживали: рост, походка, черты лица… Да, это он. Но тогда… неужто причина его ненависти – та старая история? Возможно ли, что из-за этого он затеял всю интригу, убил Денниса, а теперь собирается уничтожить и меня?

Предположение казалось верхом абсурда. Но я знал, что одержимость – патологическое состояние, над которым разум не властен. Если этот человек психически неуравновешен, его больной мозг легко мог назначить меня виновником всех бед.

* * *

Загоревшаяся под потолком лампочка ослепила меня, я встал и не сразу осознал, что к чему. Спал ли я? Видимо, да – проваливался несколько раз между попытками навести порядок в мыслях.

Голова все еще болела, тело ломило, и я сделал несколько движений, чтобы размяться. Через несколько минут мне спустили завтрак. Я выпил кофе с тостами, включил компьютер и видеофон.

– Я тебя помню.

– Вот и хорошо, – невозмутимо ответил он.

– Но… ты не можешь так сильно меня ненавидеть за ту древнюю историю! Это просто смешно!

По его лицу промелькнула улыбка.

– А ты не поумнел. Все такой же самоуверенный сноб.

– Я только казался снобом.

– Ну конечно… Решил разыграть передо мной роль маленького мальчика, травмированного смертью матери?

– Ты прав, мне долго не удавалось оправиться от полученных в детстве душевных ран! – взорвался я. – Неужели ты готов убить человека только за то, что в юности считал его дураком? Или за историю с Дженнифер?

Его лицо превратилось в маску.

– Ты украл мою жизнь! – выкрикнул он.

– Я… что? Не понимаю.

– На сегодня достаточно. Начинай писать.

– Не стану… – Произнося эти слова, я надеялся, что мой голос не дрожит.

– Почему?

– По очень простой причине: ты сам сказал – никаких гарантий.

Он самодовольно улыбнулся, как будто был готов к бунту.

– Взгляни на это с другой стороны: если не возьмешься за перо, я займусь ими немедленно.

– И по-твоему, этого довольно?

– У тебя нет выбора, но можешь положиться на мое слово. Ты напишешь роман, и я тебя убью. Но обставлю это как самоубийство. Никто не удивится, учитывая недавние события. Между прочим, полиция уже зарегистрировала заявление о твоем исчезновении, и журналисты наперегонки строят догадки: личные драмы, депрессия, бегство от мира… самоубийство. Думаю, копы очень скоро пошлют туда аквалангистов. Все поверят, что ты наложил на себя руки. Так что… ликвидировать твою бывшую жену и дочь не в моих интересах.

В его словах был свой резон.

– Конечно, потому что полиция сразу свяжет любой инцидент с моим исчезновением и начнет проверять наше окружение.

– Ты кое-чего не учитываешь. Мне нужен твой текст! Если я его не получу, мне будет все равно, сесть в тюрьму или сдохнуть.

Он сделал паузу, давая мне время осознать его слова.

– Чем этот текст так важен для тебя? Почему ты пытаешься подорвать мою репутацию у читателей и лишить уважения близких? Думаешь, почувствуешь себя отомщенным за глупую историю с девчонкой? Не верю. Тут явно есть что-то еще.

– Я расскажу, но не сразу. Будем меняться: ты мне главу, я тебе ответ на один вопрос. Так что… садись за компьютер.

Он выключил веб-камеру.

Я долго перебирал в памяти сказанное и понял, что выхода нет: придется написать проклятую книгу.

Я открыл текстовый редактор, немного подумал и решил работать в привычном режиме. Начать с пролога. Первые слова пришли в голову мгновенно…

Когда роман будет закончен, я умру.

День 1-й

Мне страшно. Страх электризует мозг, парализуя мысли и тело. Я похож на попавшее в капкан животное: оно чувствует, что вырваться не удастся, и покорно ждет смерти.

Единственная отдушина – пачка бумаги и ручка.

Я решил вести дневник последних дней, может, удастся успокоить взбесившиеся мысли, положив их на бумагу. Чтобы оставить след. Текст, который я напишу по его требованию, будет неполным без этого свидетельства.

Я вдруг осознаю, что не теряю надежды обрести свободу. Учитывая ситуацию, надежда безумная, но в этой истории все лишено смысла.

Буду писать в темноте и прятать листки под матрас.

День 2-й

Я написал пролог меньше чем за день и, хотите верьте, хотите нет, получил удовольствие от работы.

Я увлеченно сочинял завязку, заманивал читателя намеками и загадочными зацепками, которые раскрою в следующих главах.