Снарядный ящик под Темаром качнулся, потому что качнулась земля. Он еще успел почувствовать толчок воздуха, гонимого перед собой сотнями летевших с той стороны фронта фугасных снарядов и услышать истошные команды: «В укрытие!!! Ложи-и-и-и-сь!!!!»… И все. Темар слился с Великой Сущностью.

* * *

Грохот разрывов, убивших Темара, не мог докатится до особняка на берегу Сарагского озера и помешать происходившему там разговору.

— Ну, пособачились, и довольно… — вновь примирительно произнес Кафорс. — Давайте-ка лучше подбивать бабки и принимать решения. Значит так: по моим сведениям, в стране сейчас, по крайней мере, два десятка заговоров, но по-настоящему реальных из них — четыре. Первый — заговор самого президента. Он понимает, что в свое время дал солдафонам (простите, Ланцер!) сесть себе на шею и теперь они погоняют его и в хвост, и в гриву. Но он же не дурак! Ему же ясно, что никакой победы уже не будет, и, в конце-концов, придется либо стреляться самому, либо его пристрелят, когда начнется общий бунт. А что он начнется, если все будет идти так, как идет — очевидно всем. Так что наш Железный Очкарик пока что в совершенной тайне, как ему кажется, во-первых, — зондирует почву для установления перемирия с Королевством, а, во-вторых, ищет союзников, чтобы свернуть шею маршалу Венару и его компании. А это — не просто, так что союзники нужны дельные. Однако, если он шею маршалу свернет, то может предстать как миротворец, а также, при удачном раскладе, приписать себе какие-нибудь победные лавры. Устье Смилты по Большую Ветку все-таки за нами… пока… А по части пропаганды и производства слонов из мух Стиллер действительно мастер. Но, в общем, — здесь у него единственный шанс вылезти из всей этой мерзкой каши с сохранением лица или, хотя бы, жизни. Это, кстати, тоже не так мало.

— А с кем он будет отрывать голову маршалу? — подал голос Ланцер — Уж не со своей ли личной службой безопасности? У него там этот… как его? Хамоватый такой боров… Ну… как его? Черт! Что с памятью делается! — Ланцер болезненно сморщился.

— Жаккор — подсказал Кафорс.

— Да, точно: Жаккор! — с облегчением подхватил генерал.

— Нет, нет! — Кафорс даже замахал рукой. — Очкарик сам понимает, что эта свинья, хоть и корчит из себя преданного пса, но при нынешней ситуации и при полном отсутствии шансов под пули за шефа не полезет. Скорее, сдаст его.

— Кому? — коротко спросил Ланцер.

— Мне, например, — тут же ответил Кафорс, — или, скажем, маршалу… Кому понадобится, тому и сдаст! Собственно, уже начал сдавать. Он уже выходил на меня. Осторожно пока… Дескать: «Надо спасать президента…» — то-се, бла-бла…

— Ну? А вы?

— А зачем он мне. На меня сам Стиллер вышел. Он же понимает, что в случае чего, придется дело иметь как минимум со спецназом военной разведки, да с головорезами из Патриотического Союза Офицеров, а то и с регулярными воинскими подразделениями… Маршал у нас такой — он может!

— Ну, и на какой итог рассчитывает президент? — заинтересованно спросил начальник генштаба.

— Как всегда! Хочет снова сверху оказаться… за наш с вами счет.

— А он, что, знает, что мы… эм-м-м?

— Да нет, что вы, Ланцер! Но он знает меня и предполагает, что я могу иметь какую-то свою игру. А кроме того, Очкарику хорошо известно, что у меня в непосредственном подчинении несколько диверсионных подразделений с первоклассными спецами… И батальон бойцов для групп захвата — тоже, я вам скажу, мастера отменные. Так что ежели не в поле сходиться, а душить друг-друга по штабам и квартирам, то мои орлы плюс его вшивая гвардия — это уже что-то… Это уже неплохой шанс против Венара и Картэны.

* * *

Кафорс, Ланцер, Венар… — эти имена известны Лорри только из газетных публикаций, новостных передач радио и телевидения, военных сводок. В общем-то, какие-то абстрактные фигуры. Лорри ни о ком из них никогда специально не думала. А сейчас, тем более, не до них. Она сидит в читальном зале университетской библиотеки и заканчивает выверять список литературы, использованной ею для написания магистерской диссертации.

Восемь месяцев, прошедшие после выписки Лидо из госпиталя и его отъезда домой, прошли для нее настолько ординарно, насколько этот термин применим к условиям жизни человека в воюющей стране. Так же, как все, Лорри примерялась к этим условиям, испытывала те же, что и все, тяготы, жила теми же, как и у всех, надеждами, и несла обычные в таких случаях (хотя от этого не менее тяжелые для нее) потери.

В конце осени она получила письмо от Адди, в котором сестра сообщила ей, что Темара призвали в армию и что он отказался от отсрочки, которую вполне мог бы получить. Мало того, он очень переживал и порицал себя за то, что не успел подать прошение о зачислении его в армию добровольцем еще до получения повестки из комиссии по воинскому набору. Он, видите ли, считал это нарушением со своей стороны какого-то там «морального обязательства» перед «братьями по вере». Адди, не вдаваясь в подробности, упомянула о состоявшемся у нее с Темаром трудном и даже тяжелом разговоре по этому поводу, который закончился безрезультатно. Я ему говорю, сетовала Адди, что нужно не только о Боге, но и о близких людях подумать. А он, как заведенный, — свое (ты же слышала!), дескать, мы в этом мире гости, а настоящее существование где-то там, у Бога или в Боге (черт его разберет, прости сестричка!). Все говорит, что именно так он проявляет о нас всех высшую заботу, служит за нас всех перед Великой Сущностью и все такое. В общем, только и мечтает о каком-нибудь религиозном подвиге. Это ужасно, Лорри! Добром это не кончится, но ничего, совершенно ничего нельзя поделать!..»

Лорри, понимая, что повлиять на брата невозможно, да и поздно, написала Темару в армию пару довольно формальных писем, вроде того: «Как здоровье? Как дела?» и получила вполне ожидаемые ответы: «Бог Велик и Светел! Слава Ему — все хорошо!»

Госпожа Варбоди во время всей этой истории с призывом ее сына в армию очередной раз находилась на лечении в психиатрической клинике. О том, что происходит в доме, от нее, разумеется, скрывали. Однако в середине зимы, когда Темар, стоически выдержав все сомнительные удовольствия «учебки», готовился к отправке на фронт, его мать выписали из больницы. Не застав сына дома, она все поняла, и никакое самоотверженное вранье Адди о том, что Темара забрали на «общественные работы», помочь уже не могло. У госпожи Варбоди случился тяжелейший припадок депрессивного психоза, в ходе которого она совершала беспрестанные суицидные попытки: пыталась выпить или проглотить все, что в ее больном воображении представлялось ядом, пробовала выбросится из окна, несмотря на то, что в доме было только два этажа, вскрыть себе вены столовым ножом… Адди, собрав все свое самообладание, металась от безумной матери к рыдающей бабушке, которая плакала от бессилья, не будучи в состоянии чем-нибудь помочь, и от них обоих к телефону, торопя и торопя карету скорой помощи. Наконец, несчастную госпожу Варбоди с вывихнутой после падения из окна первого этажа рукой, с истерзанными тупым лезвием запястьями рук, всю в крови, доставили в психосоматическое отделение Инзонской городской больницы. Но, пока больную выводили из состояния психоза, у нее развился приступ острой сердечной недостаточности, который купировать не удалось. Она умерла.