– Но, как бы мы себя ни вели, он воспринимал все абсолютно невозмутимо. Это было какое-то безумие. Я хочу сказать, он был здоровенным верзилой… как тот тип из «О мышах и людях»[33]. Он был таким наивным, что даже не понимал, что мы над ним издеваемся. Наверное, это было по-своему трогательным… но, разумеется, тогда мы это не понимали. Поэтому мы обратили на него особое внимание. – Он помолчал, затем произнес, едва шевеля губами: – Со стыдом должен признать, что мы делали с ним самые мерзкие вещи.

– Какие? – спросила Ивлин.

– Тебе лучше этого не знать. – Палмер покачал головой. – Но Крейтон терпел все это словно часть замечательного процесса единения, через который он должен был пройти, чтобы стать нашим братом.

Я мысленно отметил, что он впервые назвал парня по имени.

– В ту ночь, когда новичков должны были принять в братство, кто-то… кажется, это был Деннис… предложил, как заставить его уйти. Пока все остальные новички собрались в зале, мы отвели его в кабинет на втором этаже.

– Кто именно? – спросил я.

– Деннис… Робин… и я, – едва слышно произнес он. – Все началось с бутылки виски. В ней оставалась примерно половина. Мы приказали ему выпить все. Остальные новички продолжали праздновать в зале, а мы тем временем вывели его на улицу к мосту.

Я мысленно представил себе это.

– Он с трудом шел прямо, – продолжал Палмер. – Деннис захватил с собой моток прочной бечевки, пестрой, которая использовалась по торжественным случаям. Один конец он свободно закрепил у Крейтона на поясе, а другой привязал к опоре моста. Затем кто-то сказал: «Олух, теперь ты должен пройти по перилам».

Судя по жалостному выражению лица Палмера, это предложение сделал именно он.

– Хоть Крейтон и был пьян, его охватила дрожь. Посмотрев на нас, он сказал: «Пожалуйста, не надо! Честное слово, я боюсь высоты!»

У Палмера сдавило горло, и ему снова пришлось остановиться. У него в глазах появились слезы, но он даже не потрудился их вытереть.

– По правде… мы никак не думали, что он туда заберется. Мы полагали, он струсит, после чего мы скажем ему, что он не прошел испытание на членство в братстве… И тут он забрался на перила. «Пройди десять шагов, Олух, и ты станешь нашим братом», – крикнул ему кто-то. Но он не мог… он был просто парализован… стоял, вытянув руки по швам… словно по стойке «смирно».

Ивлин Уитли посмотрела на него с нескрываемым пренебрежением.

– И что дальше? – спросила она.

– Он… заплакал… а потом… о господи… а потом… он сорвался с перил…

Все произошло именно так, как я мысленно себе представлял.

– Мы… мы все надеялись, что его спасет веревка, которой его обвязал Деннис, но петля была слишком свободная… она просто соскочила у него с плеч. В самое последнее мгновение ему удалось просунуть руку в петлю, затянувшуюся у него на шее… но было… было уже слишком поздно.

Он снова уставился на окровавленную костяшку пальца.

– Когда мы вытащили его на мост, Крейтон был уже мертв, – шумно вздохнув, продолжал Палмер. – У него была сломана шея.

Словно испугавшись того, что он сейчас увидит, Хойт, поникнув, снова повернулся к Ивлин Уитли.

– И вы просто оставили его висящим под мостом? – Ее голос был наполнен презрением. Казалось, она забыла о том, что в этом преступлении участвовали также ее муж и Робин Масси.

– Джейк! – послышался оклик с лестничной клетки, и Палмер испуганно встрепенулся.

Я узнал голос Кена Макриди. Отыскав механизм, я открыл потайную дверь.

Куртка Кена была в грязи, однако чувствовалось, что по сравнению с предыдущей нашей встречей он гораздо больше уверен в себе. Борьба со стихией явно пошла ему на пользу.

– Выглядишь ты просто хреново, – заметил Кен, уставившись на мою окровавленную ветровку. – Тебе не нужно обратиться в больницу?

– Я там уже был.

Я попросил Кена оставаться на лестнице и быть готовым задержать возможного убийцу. Возвращаясь обратно в потайную комнату, успел заметить, как он достал свой табельный «Глок-17» и убедился в том, что патрон дослан в патронник.

– Ивлин, всю свою жизнь мы старались искупить свою вину, – с мольбой произнес Палмер.

– Каким образом отец Тейлора узнал правду? – спросил я.

– Это его отец? – изумился Палмер.

– Думаю, да.

– Понятия не имею, – признался он. – Только мы трое знали о том, что произошло на самом деле, и мы никому не говорили ни слова.

Он посмотрел на Ивлин Уитли, беззвучно моля ее о прощении. Не сказав больше ни слова, та встала и вышла из потайной комнаты.

Снова уставившись на свои руки, Палмер начал всхлипывать.

Стоя вместе с Кеном на лестничной площадке, я связался по рации с капитаном Морго и сообщил ей, что человек, убивший Уитли и Робина Масси, – это практически наверняка отец Крейтона Тейлора. Она обещала мне немедленно позвонить в управление шерифа, чтобы там выдали ордер на арест Тейлора в качестве важного свидетеля.

Через десять минут прибыли двое помощников Джима Дикки. Мы с Кеном дождались их на лестнице перед дверью в потайную комнату. Первый взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Когда он присоединился к нам, у него даже не сбилось дыхание. Это был молодой негр с приятным умным лицом.

– Прибыла кавалерия на подмогу, – усмехнувшись, сказал он.

Второй полицейский отстал от него шагов на сорок. Когда он наконец пыхтя поднялся на лестничную площадку, я увидел под дождевиком, надетым поверх форменного мундира, солидное брюшко. Нашивка над нагрудным карманом гласила: «Дикки». Это был Дэррил, старший брат Большого Джима.

– Шериф решил лично допросить этого Хойта, – сказал он. – Он хочет, чтобы Хойт оставался здесь.

Очевидно, Большой Джим увидел возможность стать героем столь громкого дела об убийствах. Он собирался сам предъявлять важного свидетеля под гром фанфар.

– Полагаю, нам следует как можно быстрее переправить мистера Палмера в безопасное место, – сказал я. – За ним охотится очень…

– Я все сказал. Шериф хочет, чтобы он оставался здесь, – повторил Дэррил Дикки таким словом, словно зачитывал императорский манифест.

Впрочем, формально так оно и было. Как только Хойт Палмер был официально объявлен в розыск, шериф номинально возглавил расследование. Я больше не стал ничего говорить.

– Так в чем у него проблема? – спросил Дэррил Дикки, глядя на судорожно всхлипывающего Палмера.