Возможно, я бы там нашел много интересного для себя, но…

Тогда мне было бы еще хуже.

Спокойно дожевав, Линда направилась с полупустой тарелкой в сторону посудомоечной машины. Грохот разбивающего стекла привлек мое внимание, а всхлипы, вырывающиеся из груди моей жены, вновь доказали, каким же я был все-таки м*даком.

— Ничего… — простонала она сквозь слезы.

— Что «ничего»? — я продолжал молча сидеть за столом, придерживаясь хладнокровия. Еда казалась до умопомрачения безвкусной. И этот, мать его, Дэвид…

— Все — ничего, Бьорн! — в момент срыва она взвыла еще громче. — Ничего, что мы в долгах! Ничего, что у тебя нет работы! Ничего, что ты не стараешься ее найти, в то время как я пашу за нас двоих! Можно до бесконечности перечислять твое «ничего». Просто ничего, Бьорн. Просто ничего.

От ее слов сердце сжималось до боли в груди.

— Мы даже не можем иметь детей, — поставила, наконец, точку и удостоила меня взглядом, от которого заломило в коленях.

— Это все? — было невыносимо горько осознавать, что она сама приходила к логическому завершению в нашей истории.

— Это все, — немного успокоившись, добавила уколом в мою совесть. — И для меня это даже больше, чем ты можешь себе представить.

Я знал. И все прекрасно понимал, но ничего не предпринимал во избежание нашей участи.

Линда в спешке двинулась к выходу из кухни и быстрыми шагами поднялась вверх по лестнице. Будто приклеенный к стулу, я продолжал сидеть и бездействовать. Всего лишь спокойно отпивал небольшими глотками остывший чай, пока внутри меня вихрем бушевали различные эмоции: злость, обида, опустошение, сменяющееся недоразумением от нашей глупой и типичной для ссор ситуации.

Когда Линда спустилась в прихожую, я заметил чемодан, что так рьяно тащила за собой.

— Я ухожу, Бьорн, — послышалось оттуда.

Накидывая плащ, она поправила свои белокурые волнистые волосы и обернулась ко мне, когда я приблизился.

— Из-за того, что у нас ничего нет? — спросил я, подавляя дрожание в голосе.

— Скорее, нас больше нет, Бьорн.

— Но ведь… мы были? — я затаил дыхание.

— Были, — тут же выдохнула она.

Она была молода, красива, сексуальна, талантлива. В ее жизни могло много всего случиться прекрасного и яркого. Судьба была в состоянии преподнести такой подарок, как стать матерью, и Линда все еще могла забеременеть. Разве что, не от меня, а от другого. От того же Дэвида, например. Она захотела уйти сама и продолжала стоять у приоткрытой двери, за которой был слышен шум поднимающегося ветра и шелест осенней листвы. Я находился в пару метрах от нее и чемодана, грозно возлежащего на полу между нами. Ноги зудели от желания пнуть его в сторону, схватить ее и прижать в свои объятия. Но я словно онемел.

— Ты уходишь к нему?

Я не был дураком, и сегодняшнее сообщение вряд ли расценивалось случайностью, лишь подтвердило мои догадки.

— Еще не знаю, — дернула она плечами, шмыгнув носом. По крайней мере, не отрицала. — Наведаюсь к родителям, тем более давно их не видела.

Это был апогей идиотизма. Где была любовь, что мы испытывали еще недавно?

Почему мы не скандалили и не дрались как некоторые пары, а вели беседу по душам, разрывали нашу связь в спокойном ритме? Как будто сами того хотели, не проявляя и каплю противостояния происходящему.

В ее глазах стояли слезы, в моей душе ощущался бардак. Все смешалось, эмоции разом улетучились в неизвестном направлении, потому что я был м*даком и эгоистом высшей степени. Но все, что сейчас происходило, было ради нее и счастья, которого у нас было так мало.

Линда взялась за ручку чемодана и покатила его к выходу.

— Нам надо отпустить друг друга, Бьорн. Давно нужно было это сделать.

«Потратили много времени впустую», — вот, как для меня прозвучало ее «давно».

Я не собирался бежать за ней. Возможно, нам, а точнее, мне, требовалось время, чтобы прийти к чему-то в своей жалкой жизни. Поэтому и позволил ей уйти. Пустил все с легкостью на самотек, когда должен был рвать и метать, чтобы вернуть свою любимую женщину, которую я клялся сделать счастливой.

Но проиграл.

Я не успел сказать ей на прощание и слова. Мою жену отобрал воющий по ту сторону двери ветер. И только открыв балконную дверь, я увидел ее мелькающую фигуру возле машины в тусклом освещении фонаря. Как она погрузила чемодан, закрыла багажник и в последний раз бросила полный безнадежности взгляд в окно, где вырисовывалась моя тень.

Постарался всеми силами подавить в себе желание ринуться к ней. Все что я делал — стоял и медленно пускал кольца дыма от сигарет. Затем наблюдал, как ее автомобиль скрылся за поворотом.

А между тем становилась прохладнее, дождь собирался полить как из ведра, и темные тучи окутали небо, позволяя гореть одинокому полумесяцу.

Успокаивающий никотин окутал легкие в одно мгновение. На несколько минут мне стало легче, отметая переживания прочь. Казалось, нервозность исчезла.

Но я ошибался.

Спустя полчаса беспокойство одолело с еще большей силой.

Неспроста, поскольку я допустил самую большую ошибку в своей жизни.

— Мистер Ньюман, — металлический мужской голос в телефоне, представившийся одним из полицейских служащих, не предвещал ничего хорошего. — Ваша жена Линда Ньюман не справилась с управлением автомобиля…

Я не мог этого слышать. Это была шутка. Он врал.

— Мне очень жаль, спасти ее не удалось, — продолжил тот же незнакомый голос сухим тоном.

Но я уже не слушал. Мое тело сползало по твердой поверхности, когда без того истерзанный мозг, рождал новую невыносимо жестокую мысль, тщательно и бесповоротно обвиняющую меня во всех грехах. Тогда и представить не мог, что, отпустив жену, я повлеку ее на собственную гибель.

***

Также как Вивиан.

Дрожащими пальцами я перелистывал свой блокнот.

Одна страница, другая… Следующая.

Все они были исписаны неизвестным аккуратным почерком.

И я знал только одного человека, кому он мог принадлежать.

Это были ее стихи. Они предназначались мне.

В моей записной книжке черным по белому было отображено послание — ее спасение наряду с признанием:

Захлопнув книжку с записями и прихватив гитару, я ринулся к выходу, ясно осознавая свою дальнейшие действия, и, может быть, саму жизнь…