Однако строгость пропала втуне: осмотрев работницу гостиницы, беловолосая девица сначала внятно и довольно обидно пробормотала:

— Сначала пускают сюда всяких подозрительных пьяниц, а потом еще и спрашивают… Развели тут бар-рдак!!!

И уже гораздо громче, так, чтобы услышали все «случайные прохожие» в коридоре, звонко и четко пояснила:

— За подлую клевету на товарища Калинина!

[1] Ридикю́ль — небольшая женская сумочка с коротким ремешком, носилась на руке и заменяла карманы.

Глава 10

Глава 10

Доставив воспитанницу в Ковров и взяв с товарища Дегтярева клятвенное обещание присмотреть за беловолосой сироткой — директриса в тот же день отправилась в Ярославль, на место временного размещения минского детского дома номер четыре. Ну и заодно немного отдохнуть и восстановить душевное спокойствие, которое стараниями воспитанницы Морозовой заметно расшаталось и поистрепалось. Опять же, надо было передать внезапно образовавшиеся подарки Танечке Валеевой (еще недавно бывшей Белевской): и хотя у молодой жены сейчас как раз был «медовый месяц» совмещенный с отпуском, она с радостью согласилась приютить любимое начальство на пару дней. В итоге вышло на три: сначала Галина Ивановна вдумчиво проинспектировала здоровенные четырехэтажные корпуса нового детдома, в котором, похоже, собирались разместить всех минских сирот разом. Потом навестила городской РОНО, невзначай показав там свежие фотокарточки с Чемпионата СССР и заведя несколько полезных знакомств, благодаря которым и узнала, что таки да — первых маленьких жильцов в новострое ожидают уже в декабре. А если совсем конкретно, то ближе к новогодним каникулам. Не успела Липницкая переварить эту новость, как веселый молодожен потащил ее хвастаться новыми цехами своей швейно-скобяной артели — и как-то так вышло, что к концу затянувшегося осмотра ушлый снабженец и опытная директриса вовсю обсуждали будущую учебу и производственную практику девушек-сирот старшего возраста. Даже предварительно прикинули, что в итоге выйдет по деньгам в смысле стипендий юным швеям-мотористкам: вроде бы получалось очень даже неплохо, вполне на уровне работниц казенных швейных фабрик!.. Осмотр ярославских достопримечательностей (а их хватало), новое посещение стройки на месте детдома, знакомство с младшим братом и пожилыми родителями «молодого» Петра Исааковича — разумеется, после этого пришлось поучаствовать и в небольшом застолье…

В итоге, большую часть обратной поездки в Ковровженщина просто проспала — и если бы не просьба проводнице, то и вообще проехала бы мимо нужной станции. Но хоть отдохнула и набралась сил: правда город на Клязьме встретил ее мелким дождичком позднего августа, и пока директриса добралась до ведомственной гостиницы, она опять начала зевать. Даже мелькнула предательская мыслишка завалиться на чистую белую простынку, и добрать минуток двести сна, ибо дождик за окном шуршал так усыпляюще-спокойно… Собственно, Галина Ивановна уже стянула с себя влажный саржевый сарафан, и как никогда была близка к тому, чтобы пасть в объятия подушки — но когда она открыла дверцу платяного шкафа, намереваясь повесить на нее отяжелевшее платье, ей на ногу довольно болезненно приземлилась небольшая сумка из новенького темно-зеленого брезента.

— Ах ты ж!

Следом за беглянкой на свободу устремился еще пахнущий лаком прямоугольный чемоданчик из лакированной фанеры. Подхватив и раздраженно вдвинув его обратно, женщина наклонилась за сумкой, не заметив ее открытой застежки — и неприятно удивилась, когда на потертый коврик у ее ног звучно брякнулся кусок вороненой оружейной стали. А мог бы приземлиться рукоятью прямиком на ее ступню!

— Ну, Саша, погоди у меня…

Посомневавшись, товарищ Липницкая все же кинула звякнувшую каким-то металлом сумочку на стол. Затем словно дохлую крысу, двумя пальцами подняла пистолет и осторожно уложила его поверх брезента. Вытирая пальцы платком, невольно заинтересовалась завитками поблескивающей тусклым серебром надписи на боку этого… Гм, неожиданно красивого, и чуточку хищного стреляла с «зализанными» формами.

«Победительнице Чемпионата СССР по пулевой стрельбе 1940 года А. Морозовой от ковровских оружейников!»

Чуть наособицу были указаны и фамили тех самых оружейников: Шпагин, Симонов и Дегтяревю, а на другой стороне затвора уже фабричным способом на вороненом металле было выдавлено:

«ПМ к.9×19»

Поразмыслив, она вытянула из платяного шкафа чемоданчик, открыла его и вздохнула, увидев очередную дарственную надпись от конструктора-оружейника Симонова на боку явно-боевого оружия:

— Ну да, чего еще можно было ожидать, не кукол же… Какая девочка, такие и игрушки.

Уже внимательнее оглядев короткую винтовку довольно странных очертаний, Галина Ивановна осторожно погладила дырчатый кожух на ребристом стволе с щелястым «набалдашником». Попутно отметив, что помимо принадлежностей для ухода за подарком, к нему приложили два рифленых магазина и отдельный футлярчик с обрезиненным оптическим прицелом и предохранительными крышечками. Ну да, залезла и полюбопытствовала, а что такого⁈ Недолго поломав голову над предназначением нескольких непонятных штуковин и длинной, толстой и зачем-то завороненой трубы с какой-то болтающихся внутри железячкой, опекунша захлопнула фанерный «чехол» и засунула его обратно в глубины шкафа. Наконец-то накинула на его дверцу свой помявшийся сарафан, села за стол, и недовольно задумалась: и чем же ей теперь заняться?

— Газеты, что ли, почитать?..

Меж тем, осознав, что сон ему не светит, организм решил зайти с другой стороны и тихо забурчал животом, предлагая уже что-нибудь в него закинуть. А то ведь, если день не спать, и всю ночь не есть — откуда силы-то возьмутся?!? Заворчав в ответ, Галина Ивановна припомнила, что вроде бы видела по пути булочную: выудила из чемодана нарядное празднично-выходное платье (единственное, оставшееся чистым), и как раз была в процессе его одевания, когда в дверном замке коротко проскрежетал ключ, и в комнату буквально ворвалась Александра.

— День добрый! О, вы уже знаете?

— Здравствуй, Саша. И о чем же я должна, по-твоему… Ой, фу!!!

Оценив мощный аромат сгоревшего пороха с «нотками» масляной гари и еще чего-то трудноразличимого-«технического», а затем разглядев вблизи испачканный грязью шевиотовый костюмчик девушки, директриса страдальчески нахмурилась и скомандовала:

— Фу-фу-фу! Так, грязнуля, быстро в душ!..

Блондиночка и без того уже подхватила в руки полотенце с «гигиеническим» несессером[1]и стопку чистых вещей — но скрыться за дверью от ценных указаний все равно не успела:

— И одежду свою замочи. С мылом!!!

Пока воспитанница плескалась под струями душа, Липницкая кое-как усмирила разбурчавшийся желудок и с радостью отвлеклась на пухлый конверт из толстой коричневой бумаги, лежащий на прикроватной тумбочке Александры. А так как он был не заклеен, она, конечно же, не удержалась и полюбопытствовала его содержимым. Обнаружив внутри полдюжины новых авторских свидетельств на какие-то железки, и что гораздо интереснее — три десятка фотокарточек, на которых Сашенька была запечатлена в