— Последний автобус в пять ушел, — проговорил я, — после пяти школьный проездной не действует. А денег у меня не хватит, — я быстро взглянул на бабушку и опустил глаза. — Но я могу и попутку поймать.

— Сейчас посмотрю — может, у меня и есть немножко, — сказала бабушка, — путь-то на автобусе неблизкий.

Она встала.

— Ну, я пойду, — сказал я дедушке.

Он опустил газету.

— Ну, давай, до встречи, — попрощался он.

— Пока. — Я вышел за бабушкой в коридор. Из кармана серо-белого пальто, висевшего в шкафу в прихожей, она достала маленькое портмоне, открыла его и посмотрела на меня.

— Сколько стоит билет?

— Четырнадцать крон.

Она протянула мне две десятки.

— А на сдачу купишь себе чего-нибудь вкусненького, — сказала она.

— Но я тебе верну, — пообещал я, — в следующий раз.

Она фыркнула.

Мы замерли. Я понял, что она ждет, когда я уйду.

Значит, про яблоки она забыла?

На несколько секунд я растерялся, не зная, как поступить. Она пообещала мне яблоки, значит, если я ей напомню, она не обидится?

С другой стороны, она только что дала мне денег на автобус. Требовать еще чего-то мне не хотелось.

Повернув голову, она посмотрелась в зеркало, подняла руку и поправила волосы.

— Ты еще вроде про яблоки говорила? Я бы захватил несколько — маму угощу. Она наверняка тоже по этому вкусу соскучилась.

— И правда, — вспомнила бабушка, — яблоки.

Она подошла к ведущей в подвал двери возле лестницы.

Я долго разглядывал себя в зеркало. Одернул сзади футболку, чтобы расправить замявшийся ворот. Запустил пальцы в волосы, чтобы слегка их взъерошить. Улыбнулся. Посерьезнел. Улыбнулся.

— Вот, держи, — на лестнице показалась бабушка, — набрала тебе немножко.

Она протянула мне пакет, я взял его и, выйдя на крыльцо, обернулся.

— Ну, пока! — попрощался я.

— Пока, — ответила она.

Я повернулся и зашагал к дороге. Дверь позади захлопнулась.

На Рундинге, дожидаясь автобуса, я закурил. Автобус ходил раз в час, но мне повезло, и до следующего осталось всего несколько минут.

Я вошел в автобус и, дожидаясь, когда водитель отдаст мне билет и сдачу, оглядел салон.

Да это же Ян Видар?

Так и есть.

Подперев ладонью подбородок, он смотрел в окно и заметил меня, лишь когда я остановился возле его сиденья. Ян Видар вытащил из ушей наушники от плеера.

— Здоро́во, — сказал он.

— Здоро́во. — Я плюхнулся на сиденье рядом с ним. — Чего слушаешь?

— Да Би Би Кинга, — ответил он.

— Би Би Кинга! — удивился я. — Ты рехнулся, что ли?

— Гитарист он охрененный, — сказал он, — хочешь верь, хочешь нет.

— Да ладно?

Ян Видар кивнул.

— Он ведь такой жирный, что кладет гитару себе на живот, — сказал я, — как будто на электрогитаре играет.

— А откуда, по-твоему, Led Zeppelin всего этого нахватались? — спросил он, — как раз от старых блюзовых музыкантов.

— Да знаю, знаю, — отмахнулся я. — Но это ж не значит, что их еще и слушать надо. Как по мне, так блюз — редкостное дерьмо. Как источник вдохновения еще куда ни шло, но сам по себе? Это ж одна и та же мелодия.

— Если научишься играть, как он, то сыграешь все, что хочешь, — возразил Ян Видар. — Ты же сам говорил про настроение. Что именно поэтому Джимми Пейдж как гитарист лучше Ричи Блэкмора или Ингви Мальмстина. И сейчас я с этим согласен. Нечего тут обсуждать. И если уж мы про настроение — да ты его только послушай! — он протянул мне наушники, я воткнул их в уши, и он нажал на кнопку. Спустя две секунды я вытащил наушники.

— Одна и та же мелодия, — заявил я.

Он насупился:

— Ты чего бесишься?

— Чего мне беситься-то? Я же знаю, что прав.

— Ха-ха.

На светофоре перед выездом на Е-18 автобус остановился.

— А почему ты на Рундинге сел? — спросил Ян Видар, — у бабушки с дедушкой был?

Я кивнул.

— А перед этим ходил в «Нюэ Сёрланне».

— Чего ты там делал?

— На работу устраивался.

— На работу?

— Да.

— И кем работать будешь? Газеты разносить? — он расхохотался.

— Ха-ха, — снова сказа я, — нет. Музыкальным обозревателем. Отзывы писать на диски.

— Серьезно? Круто как! Правда?

— Да. Со следующей недели приступаю.

Мы помолчали. Ян Видар поджал ноги и уперся коленями в сиденье перед собой.

— А ты? — спросил я. — Ты где был?

— У приятеля. Играли.

— А гитара тогда где?

Он мотнул головой назад.

— На заднем сиденье.

— И как — хорошо он играет?

— Да уж получше тебя.

— Уже неплохо, — съязвил я.

Мы улыбнулись друг дружке. Потом Ян Видар посмотрел в окно, а я бросил быстрый взгляд назад, проверяя, не сидит ли там еще кто-нибудь из знакомых. Но увидел только незнакомого мальчишку, наверное семиклассника, и женщину лет пятидесяти. На коленях у нее лежал белый пакет из обувного магазина. Она жевала жвачку, и выглядело это нелепо: ее очки и прическа никак не сочетались со жвачкой.

— Помнишь, я тебя подменить меня просил? — вспомнил Ян Видар.

— Ясное дело, — сказал я.

Он тогда нанялся разносчиком газет и разработал длинный, невероятно сложный маршрут. А потом решил устроить себе отпуск и попросил меня неделю поработать за него. Сам он никуда не поехал, просто ничего не делал, пока я разносил за него газеты, а потом мы с ним шли купаться или садились на велики и ехали в гости. Но через три дня жалоб поступило столько, что пришлось ему выходить на работу. Охрененно отдохнул, жаловался он тогда. Но, судя по всему, ничего страшного не произошло.

— Я до сих пор не догоняю, как ты тогда умудрился так напортачить, — сказал он.

Я пожал плечами:

— Вообще-то я старался.

— Не верится, — он покачал головой.

Он тогда два раза прошел весь маршрут вместе со мной. Мне надо было запомнить пару-тройку нюансов — некоторым газету надо оставлять под дверью, у других на ящиках были написаны одинаковые имена — эти мелочи он несколько раз повторил, но запомнить у меня не получилось, поэтому, оказавшись в одиночестве, я импровизировал и действовал по интуиции.