Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну не плачь, пожалуйста, — крепко обнимает, доверчиво прижимаюсь в ответ.
По стёклам снова барабанит дождь, как хочется солнышка, тепла и немного летнего счастья. Я устала от мороза и холода в моей душе.
— Дин, вчера говорила тебе к врачу надо. В понедельник отвезу, знакомый есть, у которого очень хорошая клиника. Лучшие специалисты.
— В понедельник не могу.
— Почему?
— В понедельник на работу.
— Дина, это же важнее работы. Отпросись. Да и вообще, ты заболела, иди на больничный. Достала уже твоя работа.
Тут же пытаюсь слезть с колен, грозно смотрю на него, не пускает, не церемонясь усадил обратно.
— Что снова сказал не так? Что опять за психи?
— Это не психи. Просто не понимаю, чем тебя может достать моя работа.
— Тебе всегда на работу. С утра убегаешь тебе на работу. Пойдём куда-нибудь, нет мне завтра на работу. Поехали за город, нет, мне завтра на работу. Бесит, когда с утра вскакиваешь и несёшься на работу, словно сумасшедшая. Лучше бы ко мне так бежала бросив всё и сломя голову. Оставайся у меня, и снова нет! У меня завтра на работе планёрка с утра, я должна выспаться!
Вот это поворот, совсем не готова была к этой тираде, и немного впала в прострацию.
Он сейчас обвинил меня в том, что я избегаю… Быть вместе? Проводить с ним больше времени? Так именно этого я хочу больше всего на свете!
— У меня есть выходные, — мямлю тихо, — и неправда, я оставалась у тебя.
— Сколько раз? Три? Четыре? Могу пересчитать по пальцам.
Молчу. На это сказать нечего. Чувствую себя виноватой. Такое впечатление, будто что-то постоянно упускала и сейчас упускаю. Я и не догдывалась, как его раздражает отсутствие свободного времени. Подождите…
— Бесит, что мои планы не совпадают с твоим свободным временем. Дин, иди на больничный.
— Я так не могу. Не болею же.
— Болеешь. У тебя температура.
— Да нет у меня температуры. Ты её не мерил.
— Я её чувствую. А, если надо, то и придумаю. Вон, носом шмыгаешь. Вообще, какого чёрта споришь и изворачиваешься?
— Я не изворачиваюсь, — в лёгком шоке, какого беса он так со мной разговаривает. Чувствую себя неуютно.
Давит, прёт напролом к своим целям, дожимает меня, в угол загоняет. Обращая в полного раба… Какие ужасные мысли.
— Когда-нибудь задумывалась, о том, что наверное хочу больше проводить с тобой времени, чаще видеть? Или ты всегда только о себе и о своём. А на чувства других тебе плевать.
Открываю рот и закрываю, возразить нечего, чаще дышу, его слова меня больно укололи. Лицо обдаёт жаром. Это не правда! Смотрит на смены эмоций на моём лице и слегка улыбается. Чему?
— Дин, ты можешь без споров пойти на больничный и побыть со мной. Нормально, без спешки, съездить в клинику. Или дело в том, что ты со мной ехать не хочешь?
— Хочу. Дело в другом, не хочу притворяться больной.
Он качает головой укоризненно.
— Непробиваемая. Насморка и температуры достаточно, или что в твоём понимании болеть? Лежать при смерти?
— Нет. Но насморка завтра не будет, а сегодня только суббота.
— Либо скажи не иду на больничный, либо скажи иду. А бумажку мы тебе любую нарисуем, без посещения врача.
В этих словах крылся смысл, который я прослеживаю во всём диалоге, хочу ли я побыть с ним. Да, я хочу… Наверное. Но это всё равно неправильно. Он или работа. Или даже не так, он или, правильно, неправильно. Мозг готов взорваться. Смотрит на меня, я на него. Под таким напором не могу отказать, хоть и противится нутро.
— Хорошо, я пойду на больничный.
— Вот и умничка, — улыбается целуя, — и не надо делать такое лицо, будто ты совершаешь преступление.
Кажется совершаю, против себя самой. Навязчивые выводы лезут, гоню, не выходит. Нет, нет, нет…
— Да я…
— Дина, хватит. Решено, с этого дня ты на больничном. Моя хорошая девочка слушается меня. Договорились?
Киваю и даже не понимаю, что чувствую при этом. Хотя почему же, вру. Я действительно ищу поводы не бывать с ним чаще. С каких пор работа стала важнее моей жизни не помню. Опять выкручиваюсь. Заруцкий прав…
— Вот и умница, а то очень много разговаривать стала.
— Тебе больше нравится, когда я молчу?
— Мне нравится по всякому, но больше всего, когда ты послушная девочка.
Сидим обнявшись. Тревога бьётся в груди. Я сплошной дисбаланс.
— Скажи не останешься на ужин?
— Не хочешь чтобы я остался? — его пальцы замирают в моих волосах на затылке.
— Хочу. Но Сонька… Она не серьёзно. Она, как бы, тебя не долюбливает.
— Как бы? — смеётся. — Твоя сестра меня ненавидит. Тем более останусь. Ещё дела есть, но к половине седьмого буду здесь.
— Может мы лучше куда-нибудь сходим?
— Нет, Дина, хочешь совсем разболеться. Посиди дома денёк. Смотрю вообще не хочешь чтобы я приезжал? Скажи прямо, пойму.
— Не в этом дело, — снова пытаюсь слезть с его колен, на этот раз отпускает. Сажусь рядом, пряча глаза. — Сонька может наговорить лишнего.
— Есть что скрывать?
— Нет! — пугаюсь, идиотка, я такая беспалевная! — Соня может наговорить гадостей.
— Врятли услышу что-то новое, она уже много успела наговорить.
— О-о-о… В этом ты сильно ошибаешься.
— Настолько всё плохо? — смеётся обнимая. — Попытаюсь найти общий язык с твоей сестрой.
Боюсь Сонька такого наговорит и они поссорятся. Она же выдаёт всё что в голову приходит. Заруцкого многое может обидеть. И я знаю, мне будет стыдно.
— Не бойся, — поцеловал, ухватив за подбородок. — Отавишь у себя на ночь?
— Засыпал вопросами…
А он больше не разговаривал, только целовал и целовал. Потом проводила и он уехал обещая вернуться. Только скрылся за дверью, как простая истина прояснилась. Страдаю, умираю от тоски по нему и одновременно избегаю чаще проводить время вместе.
Ужаснувшись своему виду в зеркале, удивлялась Заруцкому, не обмолвился и словом. Вёл себя, будто я такая же как и всегда. Неужели ему всё равно, как выгляжу.
Противоречивые выводы гложат, далеко Заруцкий — умираю по нему, рядом — бесит до чёртиков. Сжимаю виски, аптечку придётся выпотрошить, болеть не собираюсь. Как никогда сейчас должна быть сильной.
Соня со мной не разговаривает, ходит злобно шипит про себя, чувствую.
— Сонь?
Молчит, достаёт из шкафа
