Какое-то мгновение Дональду кажется, что он и комар в чем-то равны. Оба они – живые создания среди миллиардов подобных, созданных неисповедимой Божьей волей.

Он вытащил из колоды карту и аккуратно подсунул ее под стопку. Повернул стаканчик и поставил на подоконник. Карта превратилась в крышку. Комар сделал попытку взлететь. Ничего из этого не вышло. Постарался взбежать по стенке стопки – но стекло оказалось слишком гладким и скользким даже для комариных ножек.

Он успокоился и вновь устроился подремать на дне стопки.

Дональд почесал слегка покрасневшее запястье. Встал – и вдруг увидел все происходящее в ином свете.

На подоконнике стоит стаканчик. А в стаканчике – капля его крови, присвоенная чужаком.

Моей крови.

Он потер глаза и обнаружил, что не может вспомнить, о чем думал несколько секунд назад. Наверное, о том, каково это – быть королем. Или президентом. Тем, кто принимает решения. Наверное, так и есть – он думал об этом довольно часто, почему бы не подумать и теперь.

Кровь президента.

Во всем, что с ним происходит, заключена какая-то фундаментальная ошибка. Надо собраться с мыслями и попробовать их, эти мысли, систематизировать, но сначала…

Дональд покосился на Майвор – та с головой ушла в стряпню. Достал из ящика со всякой мелочевкой зажигалку. Сел на кровать, чиркнул колесиком и сунул в стопку.

Комар не решился пикировать на смертоносное пламя. Дональд рассеянно наблюдал, как капля его крови мечется от стенки к стенке, чтобы через несколько секунд упасть на подоконник с сожженными крыльями.

Дональд погасил зажигалку и удовлетворенно кивнул.

Вот так и будет. Не надейтесь.

В дверь постучали. Майвор вопросительно посмотрела на мужа – тот отрицательно покачал головой. Дональду не хотелось больше углубляться в свои сновидческие переживания. Он очень устал.

Опять стук в дверь.

– Дональд, кончай с этими глупостями. Открой дверь.

Дональд погладил нагрудный карман, где лежал ключ, и вдруг его осенило. Почему он не додумался раньше? Странно. Должно быть, сыграла роль сила привычки.

Он дождался, пока Майвор подошла поближе, схватил ее за протянутую за ключом руку, встал с кровати и потащил за собой. Свободной рукой открыл замок, вытолкнул ее из кемпера и захлопнул дверь. Успел только увидеть ошеломленные физиономии Петера и Стефана, их открытые рты – хотели, наверное, что-то сказать…

Вот так. Наконец-то покой. На всякий случай приложил ухо к двери – о чем они там говорят? Вернее, что за слова он, Дональд, собирался вложить в их головы в своем нескончаемом сне….

* * *

Как ни близки Карина и Стефан, как ни совпадает до малейшей детали их жизненный проект, есть в ней что-то непонятное, даже чужое. Какая-то тайна, до которой ему не удается добраться. Например, она никогда не рассказывает о своей юности. Карина – как фильм. Опоздал к началу – и не можешь понять содержание.

Он, разумеется, догадывается, что речь идет о более серьезных вещах, чем татуировка в виде знаков бесконечности на руке, символизирующих тоску по вечной любви. Непонятный азарт, даже голод в ее глазах, когда она заявила, что хочет сама обследовать поле. Странно.

И отец… папа лежит при смерти.

Когда щелкнул замок в двери кемпера, он успел подумать: Скоро я лишусь всего, чем дорожу... но тут же очнулся – события развивались быстро и неожиданно.

Дверь с грохотом открылась, и из нее вылетела Майвор – слава богу, помогла футбольная реакция Петера: он успел подхватить ее, иначе грохнулась бы с крыльца и без перелома не обошлось. Стефан, прежде чем дверь захлопнулась, успел разглядеть мелькнувшую в проеме багровую физиономию Дональда.

Петер отпустил ошарашенную Майвор.

– Что случилось?

Майвор растерянно отряхнулась, убрала со лба выбившуюся седую прядь и произнесла одно слово:

– Булочки.

Кинулась к двери и начала стучать кулаком.

– Дональд! Булочки надо посадить в духовку самое большее через десять минут! Тесто уже расстоялось, если опоздать – сядет, и все пропало!

Ответа не последовало. Майвор растерянно повернулась к Петеру.

– Я пеку коричные булочки.

– Коричные булочки, – повторили Петер и Стефан в один голос, как эхо.

Майвор сделала жест, будто хотела погладить маленького бигля в корзинке, но раздумала.

– Извините… вы что-то хотели?

– Да…

Петер посмотрел на дощатый пол палатки, поднял голову и рассказал, что Стефан дозвонился матери, но, чтобы иметь нормальное покрытие, надо подняться повыше. Майвор кивала чуть не на каждое слово.

– Надо построить что-то вроде лесов.

– И чем я могу помочь?

– Нужны доски, – Стефан показал на пол палатки, – а у вас… этот пол – единственные доски во всем нашем… – Он хотел сказать «лагере», но запнулся. – Во всей нашей… странной экспедиции.

Майвор с удивлением посмотрела на тиковые доски – ей никогда и в голову не приходило, что они могут быть не полом, а чем-то еще.

– То есть вы хотите…

– Разобрать пол, да, – сказал Стефан.

Петер положил руку на плечо Майвор и заговорщически произнес:

– Мы не будем их ни пилить, ни ломать. Когда все кончится, поставим на место.

Майвор посмотрела на дверь и поняла: указаний из кемпера ждать бессмысленно. Глянула на бигля – песик склонил голову набок и приподнял одно ухо, будто тоже ожидал ее решения.

– Да… – сказала она нерешительно. – А почему бы и нет?

– Замечательно. – Петер достал швейцарский складной нож, нашел маленькую крестовую отвертку, с некоторым усилием подцепил и вынул из гнезда.

Шурупы, которыми доски крепились к балкам, оказались довольно короткими, и ему не составило труда вывинтить первый – всего несколько оборотов. Вынул шуруп и отдал Стефану – тот сунул его в нагрудный карман сорочки. После третьего он изменил тактику: стал складывать шурупы в карман брюк.

Понял, что шурупов будет много.

А может, и не так много…

Когда Петер приступил к очередному шурупу, дверь кемпера отворилась с таким грохотом, что бигль выпрыгнул из своей корзинки.

На пороге стоял Дональд и целился в них из винтовки.

– Оставьте в покое мой пол, – зарычал он, переводя ствол с одного на другого. – И убирайтесь отсюда!

Петер медленно встал и поднял руки. Зажал нож между большим и указательным пальцем так, чтобы показать Дональду пустые ладони – он безоружен.

– Дональд, – сказал он с трудом давшимся ему спокойствием. – Нам нужны доски, чтобы построить…