Ни души.

Он постучал снова, уже громче.

– Тэлли? Вы здесь? – окликнул Мэтт. – Нам надо поговорить.

Он ждал. За дверью тишина.

– Пожалуйста, Тэлли, откройте. Мне надо побеседовать с вами.

Вдруг за дверью послышался голос, тот самый, что Мэтт слышал по телефону:

– Одну секунду.

Дверь в номер распахнулась. Прямо перед ним стоял мужчина с иссиня-черными волосами и кривоватой ухмылкой. Чарлз Тэлли.

Он стоял в дверях, прижимая к уху мобильник.

– Ладно, – сказал он своему собеседнику. – Договорились. – И кивком пригласил Мэтта войти.

Что Мэтт и сделал.

Лорен размышляла о недавней встрече.

Мэтт пытался скрыть это, но реакцию на Макса Дэрроу она уловила. Вопрос в том почему.

Она приняла вызов Хантера и проследила за ним. Точнее, поехала впереди и притормозила у одного из зданий «СЦР». Лорен знала, что владельцем частного сыскного агентства является бывший федерал. Он славился тем, что умел хранить тайны, но, может, все-таки из него удастся что-нибудь выжать?

Когда появился Мэтт, на стоянке были две другие машины. Лорен записала их номера. Уже поздно. И нет смысла торчать здесь.

Через двадцать минут Лорен приблизилась к дому. Оскар, старый кот, поднялся навстречу, потерся о ноги, напрашиваясь, чтобы почесала за ухом. Лорен повиновалась, но Оскару это быстро надоело, он нетерпеливо замяукал и поплелся в темный угол. Было время, когда кот удирал от Лорен стрелой, но сказывались возраст и проблемы с лапами. Оскар стареет. На последнем осмотре ветеринар предупредил Лорен, что надо готовиться к худшему. Она старалась даже не думать об этом. Почему-то в фильмах по погибшим домашним любимцам убиваются прежде всего дети. На деле же детям очень скоро надоедают животные. Взрослые, особенно одинокие, такие как Лорен, переживают потерю острее и болезненнее.

В квартире было очень холодно. Под подоконником надрывно гудел кондиционер, из него капала вода, тем не менее он умудрился превратить комнату в холодильник. Мать спала на диване. Телевизор был включен, показывали рекламный ролик о неком хитроумном приспособлении, заменяющем сразу шесть пачек прокладок. Лорен выключила кондиционер. Мать не шелохнулась.

Лорен стояла в дверях и прислушивалась к ее храпу курильщицы. Эти звуки почему-то действовали на нее умиротворяюще. Лорен не стала будить мать, поправлять подушку и прикрывать ее одеялом. Просто смотрела на нее несколько минут, размышляя о своем отношении к этой женщине.

Потом двинулась в кухню, сделала сандвич с ветчиной, жадно проглотила, стоя над раковиной. Достала бутылку в форме пузатого кувшинчика, налила себе бокал шабли. Отметила, что мусорное ведро полное – давно бы пора вынести. Пакет в нем уже лопался, однако мать умудрялась совать в него еще и еще.

Лорен помыла тарелку под краном, со вздохом подняла мусорное ведро. Мать по-прежнему не шевелилась, продолжая похрапывать. Лорен отнесла пакет с мусором в контейнер у дома. Воздух на улице показался каким-то липким. Стрекотали кузнечики. Лорен решительным жестом зашвырнула пакет поверх кучи мусора.

Войдя в дом, она увидела, что мать проснулась.

– Ты где была? – спросила Кармен.

– Задержалась на работе.

– Неужели нельзя было позвонить?

– Извини.

– Я тут с ума схожу от беспокойства.

– Ага, – лениво усмехнулась Лорен. – Я видела, как это отразилось на твоем сне.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Спокойной ночи.

– Ты такая черствая! Почему не позвонила? Я ждала и ждала…

Лорен покачала головой:

– Знаешь, я очень устала от всего этого, мама.

– От чего?

– От твоих постоянных придирок и неудовольствия.

– Хочешь вышвырнуть меня из дома?

– Я этого не говорила.

– Но ведь именно этого ты желаешь? Чтобы я ушла, да?

– Да.

Кармен открыла рот, прижала руку к груди. Очевидно, раньше мужчины реагировали на подобные театральные жесты. Лорен помнила снимки молодой Кармен – такой красивой и несчастной, уверенной, что заслуживает большего.

– Выбрасываешь на улицу собственную мать?

– Нет. Ты спросила, хочу ли я этого. Да. Но выбрасывать тебя никто не собирается.

– Неужели я настолько ужасна?

– Ты просто… не доставай меня, ладно?

– Я только счастья тебе хочу.

– Конечно.

– Чтобы ты нашла себе кого-нибудь.

– Мужчину?

– Да.

Мужчины для Кармен являлись решением всех проблем. Лорен так и подмывало сказать: «Послушай, мам. Посмотри на себя. Что-то непохоже, чтобы мужчины принесли тебе много счастья». Однако она сдержалась.

– Плохо, когда женщина одинока, – не унималась Кармен.

– К примеру, как ты. – Лорен сразу пожалела о своих словах.

Она не стала дожидаться ответа. Отправилась в ванную комнату, стала готовиться ко сну. А когда вышла, увидела, что мать снова улеглась на диван. Телевизор был выключен. Кондиционер, напротив, опять включен.

– Прости меня, – тихо произнесла Лорен.

Мать промолчала.

– Мне кто-нибудь звонил? – спросила Лорен.

– Ага. Том Круз, причем два раза.

– Прекрасно. Спокойной ночи.

– Решила, что тебе позвонит этот твой поклонник?

– Спокойной ночи, мама.

Лорен вошла в спальню и включила ноутбук. Пока он разогревался, решила проверить автоответчик. Нет, Питер, ее новый приятель, не звонил. Вот уже три дня не звонил. И кроме звонков из офиса, других не было.

Печально.

Пит был довольно симпатичным парнем, хоть и страдал избыточным весом и оттого, наверное, сильно потел. Работал где-то за городом, в системе магазинов «Остановись и купи». Чем именно он там занимался, Лорен не знала, да и не интересовалась. То были не совсем стабильные, ни к чему не обязывающие отношения, которые тянулись и тянулись, видимо, по известному принципу физики – тело в движении набирает инерцию. Любое самое незначительное препятствие могло их прекратить.

Лорен оглядела комнату. Уродливые старые обои на стенах, дешевенькое бюро, складной прикроватный столик. Разве это жизнь? Лорен чувствовала себя старой и без всяких перспектив. Она даже подумывала перебраться на запад – куда-нибудь в Аризону или Нью-Мехико, туда, где тепло и можно начать все сначала. Всегда приятнее начинать жизнь сначала там, где погода хорошая. Но, по правде говоря, Лорен не слишком увлекалась прогулками. Любила холодную и дождливую погоду – прекрасный предлог, чтобы остаться дома, смотреть телевизор или читать книжку, не испытывая угрызений совести.