Вышла на улицу. Вокруг меня вечная красота вечного города. Все спешат по своим делам, присаживаются за столики в кафе, пьют кофе, читают газеты. Хлопают двери магазинов и лавочек, продавщицы предлагают разноцветные тюльпаны, и вся эта жизнь, эта душистая и уверенная толпа протекает мимо меня, не замечая моей растерянности и ощущения полнейшей непригодности к этой прекрасной жизни. Полной несостоятельности. Грудь распирало от молока, я кое-как втолкнула коляску в метро и попыталась найти нужный перрон. Не нашла, принялась с коляской плутать по нескончаемым кафельным коридорам-переходам, страшно запаниковала, как никогда в жизни, заливаясь не только молоком, но и слезами. И от отчаяния и страха запрыгнула в какой-то вагон. Вскоре мне стало ясно, что везет он меня совсем не туда. Я выскочила из вагона и нашла телефонную будку. На счастье, у меня с собой телефонная карточка для международных звонков. И я позвонила Другу в Москву.

Выслушав мою почти бессвязную речь, он оборвал меня:

– Так! Ты сейчас выйдешь на улицу, поймаешь такси и назовешь свой адрес! Ты меня поняла? Адрес ты сможешь назвать?

Но французского-то я не знаю! Однако пообещала, что адрес назвать сумею.

Но денег на такси у меня нет! И я снова принялась реветь.

– А дома? Дома есть деньги? – спокойно спросил Друг.

Дома есть какие-то остатки от пяти тысяч франков, привезенных мной. Поднялась на улицу с коляской, где, слава богу, спал, не ведая о проблемах, мой сын, поймала машину, кое-как назвала водителю адрес, и – о счастье! – он привез меня домой. Денег хватило. Раздевшись, я рухнула на стул и впала в ступор. Придя в себя, четко осознала – рассчитывать на мужа я не должна! Нет, не так – я не должна верить всему, что он говорит! Далеко не все, что он предлагает, – правильно и подлежит точному исполнению.

Обида моя осталась надолго. Стыд, отчаянье и ужас жили со мной много лет. Долго я не могла ему простить, как он, словно щенят, выпихнул нас с сыном на улицу, даже не подстраховав деньгами. Его объяснение, что это было «так нужно», чтобы меня научить, я так и не приняла. И не поняла. Ни тогда, ни сейчас.

И еще. Молоко в тот день у меня пропало. Окончательно.

На минное поле я вступила именно в тот день. И шла по нему все двадцать с лишним лет нашего брака.

Теперь о смешном. Моя подруга Жанка приехала ко мне в гости, и не просто потусоваться и пошляться по магазинам – нет! Приехала она с целью выйти замуж. При этом ей совсем не нужен был муж-парижанин. Замужество нужно было исключительно для того, чтобы ее дочку Свету взяли петь в Гранд-опера! Ни больше ни меньше! Нам казалось, что Жанкины запросики и претензии слегка… преувеличены. Так же, как и таланты Светы. Но Жанка перла как танк – Гранд-опера и ни меньше! Венская опера чем-то ее не устроила. Мы принялись знакомить Жанку со всеми известными холостяками. Потом знакомые кончились, и мы перешли на знакомых знакомых. В поле нашего зрения, в орбите отчаянного и почти безнадежного сватовства, появился профессор-математик, иранец, человек странный и не от мира сего. Крошечного роста, в огромных бифокальных очках, толстоватенький, перетянутый брючным ремнем на уровне… ну не горла – будем снисходительны – груди.

Математик ухаживал за Жанкой как умел. А умел он, увы, неважно.

И тут парижская подруга Нина предложила нам сходить на танцы.

– Куда? – удивились мы и решительно отказались.

Нина призвала нас к совести: до Жанкиного отъезда осталось полмесяца, пора действовать.

И мы отправились в клуб «Жорж Санд» в самом центре Парижа. Робея и очень стесняясь, зашли в шикарный вестибюль и оплатили входные билеты. Потом спустились довольно глубоко, этажа примерно на два или три. Полутемный зал, зеркальные стены, бордовые диваны – и пустая арена, как в цирке. Похоже на бордель, хотя мы, конечно, борделей не видели. Но во всем богатом антураже было что-то очень подозрительное и очень странное. Присели на диван, заказали коктейли и принялись беспокойно оглядываться – никого нет. Мы одни. Ни женщин и уж тем более – мужиков.

– Никто не придет? – наивно поинтересовалась я у подруги. – Все отменилось?

Нина сделала жест рукой:

– Подожди!

Дескать, не вечер.

Постепенно начали появляться дамы – преимущественно весьма пожилые, ярко накрашенные, в вечерних платьях и в переливающихся колье, диадемах и кольцах. Все делали вид, что попали сюда случайно – просто шли мимо. Наконец появился первый мужчина – очень старый, очень лысый, очень страшный и очень противный. Он медленно обошел диваны, очень внимательно разглядывая дам. Дамы все так же упорно делали вид, что им все равно. Мы помирали от смеха, и только Нина оставалась серьезной и то и дело строго повторяла, что наша миссия свята – мы выдаем замуж Жанку. Чтобы Жанкина Светка пела в Гранд-опера. И так далее. Все это было похоже на театр абсурда, но страхи прошли – спасибо коктейлю. Мужчин стало больше – и старики, и пожилые люди, и среднего возраста, и даже совсем молодые.

– Альфонсы, – прошептала мне Нинка.

– В смысле? – не поняла я.

Нинка ничего не объяснила.

Наконец нашу невесту пригласили на танец. Нина тоже танцевала – она любительница дансингов, и мужики ей по барабану. У нее отличный муж Поль, с которым она живет в согласии и любви. А остальные «девчонки» (средний возраст ожидающих счастья составлял примерно от шестидесяти двух и до бесконечности) «стояли в сторонке» по-прежнему. Они все так же делали вид, что им безразлично и они здесь абсолютно случайно. Думаю про наших, советских, девчонок и женщин – те, робкие, тоже бы встали у стеночки, опустив глаза от смущения, теребя платочки в руках. Стеснялись, краснели. И все же, думаю, надеялись бы они на любовь! Не на кратковременный секс – а именно на любовь!

Я познакомилась с какими-то дядями, объяснила, что меня притащили подруги, взяла их визитки. Натанцевавшись, мы наконец уехали домой. Жанка была возбуждена – один из соискателей оставил ей телефон. Забрезжила надежда.

Ну что ж? Жанка наша таки вышла замуж за математика-иранца. Она ему понравилась, хотя, думаю, ему нравились все женщины вокруг – без исключения. Он знал всю правду о ее намерениях и, будучи человеком весьма благородным, искренне хотел помочь моей подруге. Мне казалось, что из брака фиктивного может получиться брак эффективный. Но нет, увы! Жанка с иранцем разошлась и совершенно случайно, в обычном автобусе, познакомилась с приятным французом, полковником, занимающим важную должность в Министерстве обороны. Живут они много лет в большой любви и в прекрасном достатке.

Да! Небольшая ремарка – Светка, Жанкина дочь, поет в Град-опера.

Так, между прочим. Она не прима, но тем не менее!

Кстати, с иранцем, своим фиктивным мужем, моя подруга дружит до сих пор.

Мои парижские подруги внушали мне, что здесь не принято тащить все на себе.

– Ты что, все сама? – спрашивала меня Ирина, избалованная, холеная, привыкшая думать о себе в первую очередь.