Более 200 километров горной трассы от Сянчэна до Литая га, многие годы вызывающей у туристов головную боль в прямом и переносном смыслах, мы преодолели за пять с половиной часов, из которых лишь минут тридцать в середине пути ехали по щебенке, а остальное время — по прекрасному асфальтовому покрытию. Конечно, в случае непогоды все могло сложиться иначе и вряд ли добрались бы до города засветло, но удача в тот день была явно на нашей стороне.

Окруженный снежными вершинами Литанг (более 50 тысяч жителей) находится на высоте около 4 700 метров над уровнем моря. Китайский чиновник Лу Хуачжу, побывавший в данном регионе в конце 80-х — начале 90-х гг. XVIII в., сообщил о городе следующее: "Литанг лежит в 680 ли от Да-цзянь-лу (совр. Кандин. — Н.А.) к западу. По причине холодной атмосферы здесь часто бывают дожди и снег… Здешние горы взгромождены одни на другие в несколько рядов, и дорога весьма извилиста: почему сие место почитается одним из важных в Тибете".

Читая литературные произведения авторов, в разные годы путешествовавших по "Крыше мира", обратил внимание на название небольшого раздела — "Мандарины в Литанге" — в книге миссионеров-лазаристов Р.-Е. Пока и Ж. Габэ "Путешествие через Монголию в Тибет к столице Тале-ламе", изданной на русском языке в 1866 г. У меня в тот момент сразу возник вопрос: откуда в городе с близкими к экстремальным условиями жизни могли появиться в середине XIX в. вечнозеленые цитрусовые деревья и кустарники либо их плоды, которые обычно растут лишь в тропиках и субтропиках? Все встало на свои места очень быстро. Французы, как выяснилось, имели в виду местных чиновников. Сейчас этот термин, придуманный некогда португальцами, у нас почти не употребляется, зато в городе свободно продаются доставленные из южных районов Китая золотистые фрукты. Поэтому при написании настоящей главы решил воспользоваться оригинальным заголовком миссионеров. Надеюсь, читатель не обвинит меня в плагиате.

В Литанг — "медную равнину" — Гюк и Габэ прибыли в конце весны 1846 г, направляясь из Лхасы во внутренние районы Китая. Они, кстати, были последними в XIX в. европейцами, посетившими столицу Тибета. По их словам, Литанг — это "довольно значительный военный пункт, где стояло сто солдат". Он находится "на скате холма, возвышающегося среди большой, но не плодородной долины; сеют там только серый ячмень и разводят некоторые огородные растения. Издали город со своими двумя монастырями и позолоченными куполами храмов очень красив, но улицы узки, грязны и так круты, что надоест ходить по ним.

…Мужчины носят серую или коричневую поярковую шляпу, похожую на европейскую, не совсем отделанную, т. е. когда она еще не получила на станке надлежащей формы. Женщины заплетают волосы в маленькие косички, висящие по плечам, а на макушке прицепляют серебряную пластинку в форме тарелки; иные носят по две такие пластинки, с каждой стороны по одной… В большом монастыре находится типография, издающая много буддийских сочинений. В большие праздники ламы со всей округи приходят в Ли-танг и закупают здесь нужные книги. Город ведет значительную торговлю золотым песком, четками и чайными чашками из корней виноградника и букового дерева".

Описана в книге миссионеров и встреча с мандаринами Литанга. Они "пришли навестить нас и спросили, на каком основании мы находимся в… караване. Мы показали бумаги, выданные нам посланником в Ла-Ссе (Лхаса. — НА.) и приказ Ки-шана (представитель китайского императора в Тибете. — НА.), данный на имя Ли (чиновник, сопровождавший миссионеров и незадолго до указанных событий умерший в дороге. — НА.). Это успокоило их; мы же потребовали, чтобы снарядили ответственного мандарина для сопровождения каравана. Это было исполнено, и должность эта вверена одному Патсунгу. Представляясь нам, он сказал, что ему никогда и не снилось, что будет иметь честь сопровождать таких людей, как мы, но он просит извинения, что в первый же день смеет обеспокоить нас просьбой; она состоит в том, чтобы мы благоволили отдохнуть еще несколько дней в Литанге после такого трудного путешествия. Мы поняли значение его просьбы. Мандарин должен был закончить еще некоторые дела свои и приготовиться к отъезду".

Надо сказать, что коренные жители Кхама (прежде всего оседлое население), в том числе и Литанга, внешне заметно отличаются не только от ханьцев, но и большинства тибетцев. На это обращали внимание еще Пржевальский и Козлов. Последний, например, глядя на группу резвившихся детишек, "невольно задавал себе вопрос: на кого бы они походили, будучи одеты в соответствующий возрасту европейский костюм? — и не задумываясь отвечал: на южных европейцев или цыган". По мнению отечественного антрополога Н.Н. Чебоксарова, "среди тибетцев и родственных им народов округа Чамдо (Кам) и западной Сычуани (территория бывшей провинции Сикан) выделяется особый — восточнотибетский (камский) тип, отличающийся от северокитайского (расового типа. — Н.А.) большей массивностью, меньшей высотой черепа и большей шириной лица, а также меньшей выраженностью монголоидных особенностей глазной области и носа (эпикантус, складка верхнего века, низкое переносье). Перечисленные черты сближают восточнотибетский тип с северными (континентальными) монголоидами и в то же время придают ему "американоидный" (сходный с американскими индейцами) внешний облик".

На немногочисленных улицах 2—3-этажного города постоянно досаждают бродячие собаки, которые к тому же беспрерывно лают по ночам. Когда-то про обитателей Лхасы говорили, что это "монахи, женщины и собаки". За последние годы количество четвероногих в административном центре Тибета существенно уменьшилось. Вероятно, часть из них решила перебраться в соседнюю провинцию.

Откровенно захолустный Литанг удивил высокими ценами на сносное жилье. Простенькие двухместные номера в обшарпанных гостиницах стоили никак не меньше 120 юаней (15 долларов). Допускаю, что такие расценки носили сезонный характер и были вызваны традиционными скачками, которые ежегодно проводятся в окрестностях города в конце июля — начале августа. В дни ристалищ сюда приезжают не только тибетцы со всех концов региона, но и осведомленные иностранные туристы.

Считается, что местные лошади сильнее и выше ростом, чем в районах Цайдамской котловины и озера Цинхай (монг. Кукунор). Американец Рокхилл в конце XIX в. о них писал: "Особенно же высоко ставятся здесь лошади из Литании цена на которые достигает нередко ста и более рупий. Туземцы очень любят своих лошадей. Почти у каждою из них лошадь хорошо убрана и украшена: большие красные шерстяные чепраки (матерчатая подстилка под седло, служащая для украшения. — Н.А.), седла с отделкой из красного сафьяна, задернутые покрывалом из бумажной материи зеленого цвета, нередко леопардовая шкура, покрывающая круп лошади, всевозможные блестки на уздечке, — все это, без сомнения, обличает в туземцах стремление показать любимое животное в наиболее привлекательном свете". Во время конных состязаний быстрые скакуны разукрашены особенно красиво. Организаторы мероприятий уважительно относятся к старым традициям, поэтому скачки в Литанге — всегда яркое и захватывающее зрелище.

На северной окраине города находится тибетский монастырь, настоятели и монахи которого в прошлом регулярно демонстрировали свою независимость не только от светских, но и духовных властей. Впрочем, это было характерно и для некоторых других обителей Кхама. Рокхилл, в частности, отмечал: "Авторитетные писатели утверждают, что на каждую семью в Тибете приходится трое лам, и, по моему мнению, в этих словах нет никакого преувеличения. На пути из Жиэкундо (Джекундо. — Н.А.) до Да-цзянь-лу, т. е. на пространстве почти 900 верст, я встретил сорок ламайских (ламаистских. — Н.А.) монастырей, причем в самом незначительном из них было не менее сотни монахов, а в пяти более значительных было их от 2000 до 4000 человек. Хотя большая часть Камдо (область Кхам. — Н.А.) не подчинена им непосредственно, но de facto они все же являются настоящими хозяевами этой страны. В их руках находятся почти все богатства страны, которые приобретены были ими благодаря торговле, ростовщичеству, дарственным записям старших и другими путями. Их земельная собственность зачастую имеет огромные размеры, а их рабам (ми-cep) и невольникам (цэ-и) буквально нет счета.