Мелани тяжело сглотнула, пытаясь протолкнуть вниз сгусток страха, грозивший задушить ее.

— Я… д-да… мои д-деньги.

Ей остро захотелось оставить их здесь, поскольку мужчина уже встал и ждал у кресла, которое она только что покинула. Девушке пришлось пройти мимо него, так близко. Подняв банкноты, она повернулась и обнаружила, что путь к свободе отрезан. Она отступила в сторону, но Леон молниеносным движением руки схватил ее за запястье.

— Отпусти меня!

Глаза мисс Роусон расширились от страха, потому что она знала этого человека и уже сталкивалась с его первобытными страстями язычника, которого не трогали ни ее мольбы, ни слезы, который заставил ее почувствовать его силу, подверг унизительному наказанию и оставил ее дрожащей и беспомощной наедине с единственным желанием — никогда больше его не видеть. Мелани попыталась освободиться, но безжалостная хватка Леона только окрепла, и она прекратила сопротивление.

— Значит, ты выходишь замуж, да? — прорычал он, и его лицо превратилось в маску мрачной злобы. — Мы еще посмотрим!

— Дай мне пройти!

Девушка вновь попыталась вырваться, но ее слабые усилия лишь заставили мужчину прижать ее руки к бокам. Он наклонил голову, и его яростное лицо почти коснулось ее лица. Мелани заметила тлеющие угольки желания в его глазах, почувствовала, каким собственническим стал его захват, когда критянин притянул ее ближе к себе. Его поцелуй заставил ее ноги подкоситься, и она бы упала, отпусти мужчина ее сейчас. Но он не отпустил.

— Ты будешь замужем… — прорычал он тем же низким голосом. — Замужем! — Это слово так взбесило его, что мисс Роусон решила попытаться исправить последствия той лжи, которую она так безрассудно произнесла.

— Леон… когда я говорила о замужестве…

Но мужчина не дал ей договорить. Его рот, грубый и безжалостный, вновь овладел ее губами, переместился на ее горло, затем на плечи.

— Не будет никакой свадьбы в Англии для тебя, моя девочка! — угрожающе заявил он. — Ты будешь замужем, да! Но только за мной, ты слышишь? Или свадьба, или я немедленно подаю в суд на твоего брата. И меня совсем не беспокоит, какой выбор ты сделаешь!

Замуж? За этого первобытного дикаря? Он отпустил ее, и теперь девушка, нахмурившись, разглядывала красные пятна на запястьях, оставленные его пальцами.

— Но ты уже согласился принять деньги. — Мелани едва осознавала, что говорит, так хаотичны были ее мысли.

— Я передумал. Мне нужно было настаивать на свадьбе с самого начала, но я слишком тебя презирал. Я стремился как можно больнее наказать тебя, потому что не мог опуститься до женитьбы на мошеннице и воровке. Но ты не воровка, я это знаю теперь, и я воспользуюсь преступлением твоего брата, чтобы получить то, чего я хочу, — тебя! Семь лет я желал тебя — теперь ты моя! Моя, ты слышишь?

Мелани отодвинулась, но критянин не сделал попытки задержать ее. Она зачарованно уставилась на банкноты, разбросанные по ковру у камина, но у нее не возникло ни малейшего желания их поднимать.

Замуж… У девушки не возникало даже тени сомнения в любви Леона, и в том, что он отстраивал дом с мыслями о свадьбе, она тоже была уверена.

Но замуж за такого мужчину… Она вновь посмотрела на него. Его лицо оставалось по-прежнему мрачным и злобным, ноздри раздувались.

— Ты меня шантажируешь, чтобы жениться на мне? Ты говоришь правду, угрожая моему брату судебным преследованием, если я не соглашусь стать твоей женой?

— Точно.

Мисс Роусон продолжала пристально смотреть на своего бывшего жениха. Несмотря на внешнюю агрессивность, он, несомненно, страдал. Возможно, глубоко внутри он понимал, что, если Мелани будет настаивать на своем желании вернуть долг наличными, он в конце концов будет вынужден согласиться.

Девушка повернулась к Леону спиной и притронулась пальцем к изысканной маленькой римской бутылочке, которой она восхищалась в прошлый раз.

— Если… если ты… если ты меня… любишь, тогда не нужно никаких угроз.

Слова давались ей с трудом, не только из-за своего значения, но также потому, что Мелани была глубоко тронута глубиной его чувств и неистовостью его страсти, которую только что испытала.

Долгое молчание последовало за ее признанием в любви, а потом мужчина так тихо подошел к ней, что девушка осознала его близость только тогда, когда он положил свои ладони ей на плечи. Леон нежно повернул возлюбленную к себе лицом и приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза. Он искал в них что-то, чего страстно желал.

— Мелани, — хрипло прошептал он наконец. — Знаешь, что ты только что сказала? — Но ответа ждать он не стал, а просто обнял свою избранницу и поцеловал, на этот раз совсем по-другому. — Я так долго люблю тебя, моя дорогая… С того самого мгновения, когда я впервые увидел твое лицо, я отчаянно хотел, чтобы ты стала моей.

Слезы брызнули из ее глаз, но ей удалось справиться с ними.

— Я была такой дурой, но семнадцать лет — это легкомысленный возраст. — Мисс Роусон с сожалением покачала головой. — Тогда еще не знаешь жизни, Леон. Но я не оправдываюсь, потому что была достаточно взрослой, чтобы понять, что людям можно причинить боль своими поступками.

Критянин молча притянул ее к себе, как будто потеряв дар речи, и она тихо прошептала:

— Прости меня, Леон. Я вознагражу тебя за твои страдания, я обещаю.

Было уже далеко за полночь, когда, сидя рядом со своей избранницей на кушетке и нежно улыбаясь ей, Леон сказал:

— У меня есть прекрасный дом для нас, Мелани. Он на утесе, с великолепным видом на море. Я завтра утром отвезу тебя на него посмотреть. Он не будет готов еще недели две, так что мы не сможем переехать туда сразу после свадьбы.

— Не сможем? — Мелани вновь была готова прослезиться, когда ее любимый заговорил о доме, зная, что он намеревался привезти ее туда еще семь лет назад, но его последние слова удивили девушку. — Но когда же мы поженимся?

— Немедленно! — Знакомая твердая линия его губ и блеск глаз предупреждали о тщетности возражений. — Я достаточно долго этого ждал. Мы поженимся сразу же, как только я все устрою, а на это уйдет дня два или три, не больше.

Критянин подождал ее ответа, и мисс Роусон согласилась немедленно выйти за него и призналась ему нерешительно, что слышала, как они с Костагисом говорили о доме в Кхании.

— Я почувствовала себя отвратительно, — покаянно произнесла она. — И ощутила ужасную боль, потому что поняла, как тебя люблю, и думала, что у меня больше не осталось надежды.

— Теперь вечно будет надежда, — заверил ее мужчина вибрирующим от волнения голосом и сменил тему: — Я оставил дом пустовать, как ты поняла, но когда ты здесь появилась, я вновь начал надеяться, что мы поженимся.

Мелани нежно провела рукой по щеке возлюбленного, и он поднес ее руку к губам и поцеловал: