перестал корчиться и содрогаться, — и у меня появилась надежда, что мы её с грехом пополам упокоили,– из зеркала вышел адмирал Олгрен.

— Тёмная леди, — сказал он неожиданно почтительно, — я просто восхищён. Это вы правильно и хорошо. Дайте руку.

И тут я почувствовала, что еле стою на ногах.

— А здороваться тебя не учили, пират? — буркнула я, но руку ему протянула. Правую.

А он взял левую — и поцеловал мою клешню, со всей галантностью, честно поцеловал. Без всяких особых эффектов: я просто почувствовала, как меня наполняет его Сила, будто ледяной морской ветер. И поняла, что, похоже, не рухну спать вот прямо здесь, а, наверное, смогу дойти до нашей с Вильмой спальни.

— Вы нашли корень зла, леди, — сказал Олгрен. — У меня такое чувство, что вы выдернули осиновый кол из моей могильной насыпи. Ушло то, что душило меня уже много лет. Я у вас в долгу.

— В долгу, вот как? — обрадовалась я. — Ну что ж. Я расскажу, как ты можешь мне отплатить.

И тут что-то грохнулось у меня за спиной.

Я обернулась и увидела Клая, спящего рядом с трупом Леноры мёртвым сном.

— Гад ты, вампир, — сказала я адмиралу. — Мог бы дать каплю Силы и моему помощнику.

Олгрен взглянул на Клая, приподняв бровь.

— Сойдёт и так, — сказал он. — Остальное обсудим позже, тёмная леди: кажется, сюда идут.

И вплыл в зеркало струёй тумана. Видимо, решил, что и так слишком много сделал.

* * *

С этой-то ночи, когда ужасно умерла Ленора и когда Вильма дожидалась нас с Клаем в своём будуаре, впервые одна в обществе Валора и адмирала Олгрена, наша жизнь пошла совсем иначе.

Намного быстрее. Хотя, казалось бы, куда уж ещё быстрее.

И, кажется, именно в ту ночь мы окончательно поняли, что в Вильме просыпается Дар. По-настоящему. Недаром же Олгрен, старый морской демон, с ходу обратился к ней как к тёмной государыне: чутьё, как у акулы на кровь. Понял раньше всех.

А Валор даже ничего ни с кем и не обсуждал. Он просто взялся присматривать за Вильмой, как присматривал за мной, — только вёл себя гораздо церемоннее.

Вильма тогда вскочила мне навстречу, обняла, положила голову на моё плечо и шепнула:

— Ты — лучшая. Ты не только мой защитник — ты, кажется, уже защищаешь Прибережье. А мы все — такая сила, какой никогда раньше не было.

Была права. В ту ночь мы начали Большую Уборку.

Ну, знаете, как хозяйки перед Новогодьем и Летним Солнцеворотом устраивают Большую Уборку. Драят пол, вытряхивают ковры, моют стёкла, выгребают накопившуюся дрянь из всех углов, гоняют тараканов, блох, клопов и прочую нечисть — и, в общем, весь тот свинарник, который накапливался целых полгода, постепенно превращается в уютное человеческое жильё.

Пока государь Гелхард болел и у него не было сил разгребать всё это дочиста — набралось… А некоторые вещи он просто не мог очистить — потому что их не видел.

Пришлось нам.

Ещё до утра мы всё решили с нашими детками: оказывается, кое у кого из них уже были наставники. У Байра и Алена, например, была просто тёмная приёмная матушка, леди Элика, белоснежная дама-вампир, которая навещала их чуть не с младенчества: её привлекал странный Дар Алена. Элика сказала, что родился он совсем слепым, но смесь Дара с вампирской Силой заменила ему обычное человеческое зрение чем-то очень странным. Элика считала, что со временем это свойство может развиться в ясновидение или во что-то настолько же ценное. Тот самый вампир с кудрями — мессир Гольер, на самом деле достаточно серьёзный и старый вампир, несмотря на внешность кавалерчика с маргаритками из детской песенки — дружил с Норвудом. А за Райнором приглядывал сам адмирал: Райнор был таким отменным хамлом, что годился Олгрену в юнги.

Так у нас образовалась Сумеречная школа — и потом именно туда мы и забирали детей с клеймом и задатками… но это уже позже.

Пока надо сказать, что среди некромантской мелюзги Райнор не остался. Он заявил, что собирается вместе с Клаем заняться изучением дворцовой библиотеки — и кое-какими экспериментами.

— Чтение Трактата Межи, дохлые крысы и прочие пелёночки уже не для меня, тёмная леди, — сказал он мне. — Я кое-что умею, и мной вы уже можете располагать.

— Тёмная гвардия — неплохое название? — задумчиво спросила Вильма.

— Пафос, пафос, государыня, — скривился Райнор.

— Быть по сему, — улыбнулась моя королева. — Мне нравится пафос.

Я лично считаю, что нашим первым настоящим тёмным гвардейцем стал Клай: на тот момент я уже видела его в деле и доверяла. Бывают такие обстоятельства, в которых о человеке понимаешь почти всё за какие-то полчаса. Вот Клаю-то я и поручила нашу будущую лабораторию, а Райнора отправила ему помогать, раз уж он так рвётся что-то делать — и может делать это ногами.

А потом я попросила Броука показать мне самых искусных кукольников, часовщиков и слесарей: у меня появилась кое-какая идея. Сам Райнор, правда, по обыкновению фыркал и морщился, но я настояла: я решила попробовать.

В любом случае — специалисты могли очень понадобиться нам в будущем, решила я. Как в воду глядела.

Всю неделю похорон Вильма с Рашем, священниками и Хальгаром были заняты чередой траурных церемоний, поэтому мне одной в свободные от охраны часы пришлось заниматься отбором кадров. Я не знала, что этим людям придётся делать, но допускала, что задания могут оказаться и очень необычными, и очень неприятными. Поэтому проверяла людей так: спрашивала, насколько возможно сделать протезы для Райнора — максимально подвижные — и готов ли кандидат вставить крохотный органчик в глотку моей собаки.

На протезы с ходу соглашались почти все, правда, эти серьёзные мужики, взглянув на довольно-таки странную фигуру Райнора, говорили, что бесполезны ему будут протезы-то. У него отроду не было рук, вообще, культей тоже не было, вообще ничего не было, только хрупкие косточки ключиц — и как же он сможет двигать эти протезы? На что сам Райнор, привычно хмыкнув, отвечал, что — вот ваще не вопрос: пара старых костей из какой-нибудь безымянной могилы — и он будет двигать протезы не хуже, чем собственные руки. Тут они и ломались.

А Тяпочка большинство работяг просто ужасала. Мастера-то были не глупые фрейлинки и не аристократы, которые не особо понимали, на что