него были как блюдца:

— Господи, леди, что тут происходит?

— Не знаю ещё, — сказала я. — Мне нужно идти.

— Возьмите меня, — сказал Клай. — Возьмёте мой Дар, если будет надо.

Я посмотрела внимательнее. Тяпа сидела у его ноги и повиливала хвостом. Он нравился моей собаке, это никак не меньше, чем моему Дару… И я решилась.

— Ладно, — сказала я. — Можешь идти быстро?

Клай вздохнул, как охнул:

— Попробую я, леди.

Демона лысого он мог.

Он пытался бежать за мной, припадал на ногу, дивлюсь, как не падал. Страж подставил ему плечо, Клай уцепился — кое-как получалось идти чуть быстрее. Я его тогда очень сильно жалела — думала, как же ему не повезло с клеймом. Как тяжко, когда клеймо мешает тебе нормально жить… а его ещё заставляли подавать пиво всяким лохам в этом гадском кабаке…

И он не убил своих замечательных родственников.

Удивительной выдержки человек.

За окнами уже стояла глухая ночь — темень поздней осени, но дворцовые часы только что пробили десять раз. До настоящей власти Сумерек оставалось ещё два часа. Тем ужаснее мне показалось то, что происходило.

Мне померещились полупрозрачные чёрные бабочки, порхающие и бьющиеся вокруг газовых рожков. Я даже замедлила шаги, чтобы рассмотреть, — и тут же услышала Даром беззвучное и злобное рычание Тяпки.

И Клай за моей спиной всхлипнул:

— Ох, леди…

Страж удивлённо взглянул на голубой матовый шарик — но Клай видел, я поняла. И что это было, я поняла.

Никаких бабочек. Эти непонятно чем движимые чёрные ошмётки, похожие на одушевлённые клочки сажи, меня напугали не на шутку, до ледяного озноба. Я резанула ладонь в галерее, не доходя до покоев королевы-вдовы, и, кажется, пискнула, как прибитая кошка:

— Валор! Валор!

Кровь брызнула на паркет, но мне было всё равно.

Из ближайшего зеркала вышла светлая фигура, тоненький юноша-вампир с длинными локонами, в старинной рубахе с большим кружевным воротником, в атласных штанишках с кружевами и туфельках — страж аж шарахнулся, но Клай толкнул его плечом, успокаивающе.

А вампирчик отвесил смешной глубокий поклон, девичий какой-то или театральный — как, видимо, раскланивались с дамами в его времена.

— Тёмная леди, — сказал он, — мессир Валор просит его простить: он отправился охранять тёмную государыню и не может прийти на ваш зов.

И меня сразу отпустило, просто отлегло от сердца. Я подала посланцу руку.

— Умница он, — сказала я. — Догадливый умница. Скажите ему, что он чудесный, я его люблю, и пусть он остаётся у государыни, мессир. Вы все молодцы.

— Адмирал Олгрен передаёт леди наилучшие…

— И я ему, — кивнула я. Я тут же заторопилась снова.

Дворец был полон вкрадчивого зла — и у меня не было лишней минуты на политесы. Валор с моей королевой, она его знает, послушается — я могу пока не думать об этом.

Я должна думать об этой неживой порхающей тьме.

Клай тихо сказал:

— Знаете, что это, леди? — и продолжил, когда я вопросительно обернулась: — Здесь посланцы ада.

Тяпка лязгнула клыками у моего бедра — и я трепанула её по шее.

— Выясним, что им надо, — сказала я и ей, и Клаю. — А потом затолкнём обратно.

Клай смотрел на меня, и в его зрачках сгущался светящийся багровый туман транса.

— Ничего так было написано в той книжке времён Илара, — хмыкнула я.

— Я и ещё кое-что читал, леди, — сказал Клай шёпотом. — Пойдёмте, ради Бога, я уже отдохнул.

У покоев Леноры меня встретил Броук. В галерее и большой гостиной толпились перепуганные фрейлины, бледные лакеи, лейб-медики… Войти к своей госпоже они, похоже, не смели. И я снова слышала…

Ленора уже не просто выла. Я могла расслышать в её вое и воплях: «Карла! Ведьма! Карла!» И у лакея, который держал кувшин, по белому лицу пот тёк крупными каплями, а девчонка-фрейлина, моя ровесница, кажется, еле держалась на ногах.

В гостиной было холодно: рама в окне была по-летнему выставлена, и с площади Дворца врывался ледяной ветер. И всё равно воздух казался спёртым и неживым.

Невидимые мотыльки-сажа порхали над головами людей. Зло висело, как моросящий дождь.

— Уже с четверть часа зовёт вас, — сказал Броук, пытаясь мне улыбнуться.

Я переглянулась с Клаем. Сказать по чести, мне не хотелось туда идти. Я понимала, почему оттуда сбежали дворцовые простецы: зло ощущалось кожей, а не Даром. Его было слишком много. Дар полыхал во мне так, что нервы казались раскалённой проволокой: там было опасно, опасно, опасно…

Но надо.

Я вздохнула, мотнула головой и пошла к дверям в будуар Леноры, а Тяпка побежала за мной. И тут Клай удержал меня за локоть:

— Погодите, леди. На вас никакой защиты.

— Я не умею, — сказала я мрачно. — Даже не представляю как. Я читала, слышала про некоторые артефакты, про амулеты, но у меня ничего нет, я даже не знаю, где взять.

— Так сожрут вас, — сказал Клай. — Давайте я попробую.

— Ты тоже не знаешь толком? — спросил Броук.

— Я знаю хоть что-то, — сказал Клай и вытащил свой нож.

Странную вещичку, успела заметить я. Сточенное лезвие, ручка из вытертой и словно изъеденной чем-то жёлтой кости. Чем-то интересным тянуло от этого ножа, но я не могла ничего разобрать: зло забивало мне чутьё.

Клай резанул запястье сбоку тем жестом, какой обычно рисуют в книжках, когда хотят изобразить некроманта за работой, макнул пальцы в кровь и принялся рисовать на мне. На моей груди, по корсажу — как на деревянной кукле, стараясь только, чтобы линии не прерывались, потом — на лбу. И прохладный покой вдруг сошёл на мою душу.

— Работает, — сказала я. — Я чувствую.

— Отлично, — выдохнул Броук. Его очень ощутимо отпустило.

Тяпа смотрела на меня, виляя хвостом, — кажется, она тоже решила, что работает. И я пошла к дверям.

Клай дёрнулся за мной — и я его остановила:

— А на тебе защиты нет.

У него хватило ума не спорить.

* * *

Они стояли в самом сумрачном углу.

Будуар Леноры освещали два газовых рожка — и я хорошо всё рассмотрела.

Ленора за два дня успела высохнуть, как Гелхард за целый год, только он был живой и больной, а Ленора выглядела, как движимый злой силой труп. Не представляю,