Однако решил по этому поводу не расстраиваться. Он вышел за дверь, отказался от своей жены и сына, пока тот делал уроки. Синус косинус тангенс. Мистические слова, которые с тех пор я буду ассоциировать с упомянутым эпизодом. Этот момент освободил меня от всяких обязательств, имеющих отношение к важным для него цифрам, в том числе к дате рождения.

Я продолжил ходить по коридорам. Я пришел сюда на время и, шаг за шагом, выполнял предполагаемые обязанности человека моих лет и моего склада, уже бывавшего здесь. А потом увидел экран, нижний край, широкую полосу от стены до стены в потолочной нише. И обрадовался. Сила последовательных образов поможет преодолеть ощущение, что я плаваю во времени. Мне нужен внешний мир, и неважно, каково его воздействие.

Я подошел, остановился в пяти метрах от того места, где экран опустится к полу. Стоял, ждал и думал, какое явление бросится мне в глаза на этот раз. Явление, феномен, открытие. Ничего не происходило. Я сосчитал про себя до ста, а экран оставался на прежнем месте. Я проделал то же самое снова, шепотом проговаривая цифры, останавливаясь после каждого десятка, – экран не опустился. Я закрыл глаза и подождал еще немного.

Люди стоят с закрытыми глазами. И меня это поветрие захватило – зрение отключать?

Пустота, безмолвие длинного коридора, цветные двери, стены и осознание, что я одинокая неподвижная фигура, застрявшая в декорациях, кажется, как раз для того и предназначенных. Все это начинало напоминать детскую сказочку.

Я открыл глаза. Ничего не произошло. Приключения мальчика в вакууме.

Я отчетливо помнил каменную комнату, громадный череп в драгоценных камнях, мегачереп, украшавший одну из стен. Теперь место изменилось. Мужчина в респираторе привел нас с Россом в помещение или состояние, которое я узнал: вираж. Предположительно далеко не единственный, и в одно мгновение, немгновение, время подвисло, и мы соскользнули на некоторый подземный уровень. А потом проследовали за мужчиной в зал – там уже сидели четверо, по двое с обеих сторон длинного стола, мужчины и женщины, все лысые, с обнаженными лицами, в белых свободных одеждах.

В то же самое оделся Росс. Возбужденный легким стимулятором, он был относительно бодр. Гид подвел нас к стульям, стоявшим друг напротив друга, и вышел из комнаты. Мы старались не рассматривать друг друга, все шестеро, и слов ни у кого не находилось.

Эти индивидуумы по доброй воле оказались в нынешнем качестве, и тем не менее были самоуглублены в заключительные часы одной-единственной жизни, известной каждому. С радостью послушал бы, что бы Артис сказала, окажись она тут. Вот сидят чужие люди, сидит мой отец, и осмысленное молчание – явное благо. Все навязчивые идеи временно скрылись в глубине.

Ждать долго не пришлось. Вошли трое мужчин, две женщины, средних лет, одетые как положено, сразу видно – гости. Заняли места у дальнего края стола. Я понял, что это благотворители, частные лица, а может, и эмиссары, один из них или двое, какой-нибудь организации, института, клики – Росс мне однажды объяснял. И он тут, сам бывший благотворитель, а теперь потерянная, оболваненная личность без костюма, галстука и персональной базы данных.

Снова пауза, снова молчание, и следующий выход. Высокая угрюмая женщина, на ней водолазка, облегающие брюки, мелкие кудри с проседью собраны в пучок.

Я все регистрировал, произносил про себя эти слова, классифицировал лицо, телосложение, одежду. А если мне вдруг не удастся это сделать, человек исчезнет?

Она встала во главе стола, руки в боки, локти расставлены, и говорила, кажется, тоже в стол.

– История порой заключается в кратковременном соприкосновении отдельных жизней.

Она дала нам время это обдумать. Я почти всерьез решил, что должен сейчас поднять руку и привести пример.

– Примеры излишни, – продолжила она, – однако я приведу один. Простейший. Ученый занимается какими-то туманными исследованиями в затерянной лаборатории, в дальнем уголке. Сидит на бобах, на рисе. Не может вывести теорию, обобщение, постулат. Полусумасшедший. А потом едет на конференцию через полмира и делится ужином и парочкой идей со вторым ученым, который следовал другим путем.

Мы подождали.

– И каков результат? Результат – новый подход к пониманию того места, которое мы занимаем в Галактике.

Мы подождали еще.

– Или вот еще, – продолжила она. – Человек с оружием делает шаг из толпы к лидеру крупнейшей нации, и все меняется раз и навсегда.

Она всмотрелась в стол, подумала.

– Теперь о вас – тех немногих, кто стоит на краю пути к перерождению. Вы полностью исключены из хроники, которую мы именуем историей. Здесь нет перспектив. Мы заложники сущности, глубокого, пытливого сосредоточения на том, кто и где мы есть.

Она посмотрела на них, одного за другим – отца и остальных четверых.

– Каждый из вас скоро превратится в отдельную жизнь и будет общаться лишь с самим собой.

Приказной тон мне почудился?

– Другие – и их гораздо больше – приехали сюда в критическом состоянии, чтобы умереть и быть подготовленными к размещению в камере. А вы пойдете под маркой Ноль К. Вы вестники, поспешившие войти в портал. Портал. Не грандиозные ворота или несерьезный веб-сайт, но комплекс идей, стремлений и труднодоступной реальности.

Нужно придумать ей имя. В этот приезд я никого не именовал. Имя придаст объем ее гибкому телу, подскажет страну происхождения, поможет выявить обстоятельства, которые привели ее сюда.

– Не будет ни кромешной тьмы, ни безоговорочного безмолвия. Вы это знаете. Вас проинструктировали. Сначала вы пройдете биомедицинскую обработку – уже через несколько часов. Корректировку мозга. Со временем вы снова обнаружите самих себя. Память, индивидуальность, личность – на ином уровне. Вот на что наши нанотехнологии делают основной упор. Законно вы считаетесь мертвым, или незаконно, или ни то ни другое? Не все ли вам равно? Вы будете вести фантомную жизнь внутри черепной коробки. Плавающее сознание. Ментальное восприятие пассивное. Дзинь-дзинь-дзинь. Как новорожденный механизм.

Она обогнула стол, зашла с другого конца. Ни к чему давать ей имя. Это конец. Хочу уехать отсюда. Несгибаемый отец в фаллопиевой трубе. Стареющий сын и его будничные метания. Возвращение Эммы Бреслоу. Место инспектора по вопросам этики и соблюдения норм. Проверить кошелек, проверить ключи. Стены, пол, мебель.

– Если наша планета останется самоподдерживающейся средой, как это будет хорошо для всех, но как это чертовски маловероятно, – сказала она. – Так или иначе усовершенствованная модель самореализуется в недрах. Не потому что отступает перед трудностями. Просто именно здесь человек находит то, к чему стремится. Мы живем и дышим в контексте будущего, но делаем это здесь и сейчас.

Я посмотрел через стол на Росса. Он был где-то в другом месте – мысль его не блуждала, наоборот, он напряженно думал, что-то восстанавливал в памяти, старался представить или понять.