Страсть к «эстрадному» пребыванию родилась у нас с Михаилом Михайловичем с «капустников» еще в первом нашем совместном театре (а мы их вместе поменяли в своей жизни три, включая, надеюсь, последний — Театр сатиры), в Театре имени Ленинского комсомола, куда мы попали со студенческой скамьи и где прожили разную, но веселую и молодую актерскую жизнь. У нас с Мишей есть одна эстрадная зарисовка, которая сопутствует нам уже более тридцати лет и, как нам кажется, не стареет. Долгожительство ее предопределено формой. Державин (не владеющий, к сожалению, впрочем, как и я, ни одним зарубежным языком) имеет патологическую способность к имитированию мелодики разных иностранных языков на словесной абракадабре… Номер строится как интервью с приехавшим иностранным гостем со всеми нюансами советского перевода, где говорится явно одно, а переводится явно другое. Где гость говорит в течение двух-трех минут, а перевод звучит как «Здравствуйте, друзья!». Эта форма проверила себя десятилетиями и не стареет, ибо «резиновая». В каждой ситуации, в каждой аудитории, в каждый данный момент она наполняется сиюсекундным содержанием, что приводит публику в некое ошеломление. Действительно, приезжая на какой-нибудь провинциальный завод, мы до концерта расспрашиваем местных об острых проблемах производства, узнаем об одиозных фигурах данного предприятия, и когда на сцене «иностранец» говорит, что он потрясен женщинами номерного завода, после этого закатывает глаза и с вожделенным вздохом произносит: «О! Григорьева», а я «перевожу»: «Он без ума от Камзолкиной», — зал встает в едином порыве, ибо никак не может понять, откуда заезжие столичные артисты могут знать фамилии главного бухгалтера предприятия и начальника ВОХРы (военизированной охраны).

Миниатюра «Рост спектакля»

Работать и существовать вдвоем многие годы довольно сложно. Недаром, очевидно, так долго проверяют космонавтов на совместимость перед полетом, недаром распадалось столько дуэтов на сцене и в жизни. Мы пока держимся. Почему? Очень разные! Как только накапливается взаимное раздражение, тут же возникает неожиданная разрядка, чаще всего из-за удачной шутки, а также сложилась негласно внутренняя субординация нашего «коллектива», которую Державин формулирует так: «Я парторг и артист, а Ширвиндт худрук и директор».

Один атрибут у Державина в силу обстоятельств, от него не зависящих, отпал, и он остался только артистом, но артистом замечательным. Кроме Михаила Михайловича я работал на эстраде с Андреем Мироновым. Предательства здесь не было, ибо, как известно, театральные актеры работают на эстраде урывками, между спектаклями, а Державин всегда был, есть и будет одним из самых репертуарных актеров театра. Злой, но вполне замечательный Валентин Гафт, сочинивший много точных стихотворных гадостей в наш адрес, писал:

Дальше — хамство:

…Очень много бывало на нашей «капустнической» сцене гостей столицы. Тогда был довольно знаменитый номер, сделанный после очередной декады национального искусства в Москве. Он так и назывался — «Участники ненады в Доме актера», где Всеволод Ларионов, в стеганом халате нараспашку, с голым пупком, приветствовал московских коллег.

Выходил и Державин — молодой, голубоглазый, лучезарный, с венком на голове, и я представлял его…

«Уважаемые коллеги! Вы, вероятно, знаете, что у нас в столице по приглашению знатных скотоводов узбекского филиала ВТО гостит один из древнейших богов Греции — Аполлон. На Внуковском аэродроме почетного гостя, покровителя муз, встречали представители Музгиза, Музфонда, Музпроката, Музик-Холла и Серафима Бирман.

Бог и сопровождающие его лица побывали на Выставке достижений народного хозяйства, в Музее изящных искусств и в Юго-Западном районе столицы.

Во второй половине дня Бог посетил Клуб воинствующих безбожников и оставил памятную запись в книге почетных посетителей. Бог присутствовал на лекции бывшего церковнослужителя Осипова «Зачем я порвал с религией?».

Редакцию журнала «Октябрь» Бог не посетил, несмотря на просьбу журналистов дать дополнительные сведения о Теркине на том свете.

Почетный покровитель искусств посетил старейшие академические театры Москвы — МХАТ, Малый, встречался с руководителями этих театров и после прослушивания оперы Дзержинского «Судьба человека» в Большом театре возложил венок у подножия своего памятника на фронтоне здания.

Златокудрый Бог Света сейчас находится у нас в гостях. Мы попросили его рассказать о легендарных свершениях жителей Олимпа. Аполлон, не помню отчества, пожалуйста!»

Искусство искусством, а рыбалка это святое

И Аполлон рассказывал: «Славными трудовыми подвигами встречают жители горы Геликон приближающиеся Олимпийские игры. Кто не знает прославленные имена героев производства Алкиноя, Патрокла, Главка и Иракла Андроникова. Мы, скромные труженики Олимпа, дали обязательство в честь богини Мельпомены очистить Авгиевы конюшни на два месяца раньше срока. Всего запланировано убрать 4000 га. Это на 800 пудов больше, чем в прошлом театральном сезоне».

Григорий Горин

Из книги «208 избранных страниц» (1999)

О Михаиле Державине

«У Миши Державина нелегкая актерская судьба — о нем почему-то не сочиняют сплетен. Это вам не Гафт, не Козаков… Не Ширвиндт, наконец, хотя они появляются на экранах телевизоров почти всегда вместе. Но про Ширвиндта сплетничают, про Державина нет — вот такая загадка зрительской психологии.

Даже в зените своей славы, когда Миша был Ведущим популярнейшего «Кабачка «13 стульев», о нем не сочиняли слухов и анекдотов. Про пана Директора — да (женился на пани Монике), про пана Гималайского — пожалуйста («У Гималайского родилась тройня. Все три матери чувствуют себя хорошо…»). Про пана Ведущего ничего подобного никто не припомнит.

Просто — симпатичный Ведущий и песенка «Закрыт… закрыт кабачок…» Мало! Непростительно мало для известного артиста, каким Державин и является на сегодняшний день.

Пора исправлять превратности судьбы. Пора посплетничать о Державине, тем самым переведя его из разряда «широкоизвестных» в разряд «знаменитых», где ему и приличествует быть соответственно таланту и заслугам.

При этом ничего и не надо выдумывать. Здесь подойдет грибоедовское: «…Я правду о тебе порасскажу такую, что краше всякой лжи…» Итак, Михаил Державин — сын известнейшего вахтанговского актера Михаила Державина — с детства был окружен знаменитостями и популярнейшими личностями (Щукин, Симонов, Целиковская, Максакова, Завадский…). Список, который иному хватит на целый том мемуаров и интервью, Миша скромно умолчал, не сделав друзей отца своими покровителями…