Или она хотела его таким видеть?

Виктория сползла с кровати и направилась в противоположный конец домика — взглянуть на Мэри.

Конечно, волчица спала. Благодаря проснувшемуся звериному «я» девочка четко вошла в режим, не путала день с ночью и спокойно засыпала после хорошей порции молока. Но Таня предупредила, что с третьего месяца пора будет вводить мясо. А еще Кнопка сегодня сама перевернулась.

Виктория поправила одеяльце и вздохнула. Какая малышка хорошенькая! И быстрее всех поняла, что папка у нее не такой уж и засранец.

Так может… к черту Джин? И после фэста вскрыть все карты?

Но что если Булату это не нужно? Если ему хочется принять решение как человеку, а не как оборотню? А она тут со своим откровением. Фактически ультиматумом.

Господи, да Булат взбесился, когда о Мэри узнал. Потом, конечно, принял ребенка, но девочка — его родная дочь. Тут и сравнивать нельзя!

Виктория тихонько помассировала виски и взглянула в окно. Народ вовсю гудел, так, может, и ей глотнуть воздуха перед сном?

Еще раз убедившись, что Мэри спит и не думает просыпаться, Виктория вышла на крыльцо.

Поежилась, сетуя, что не захватила одежду теплее, но решила не возвращаться. Продрогнет как следует, а потом…

— Ой! — отпрянула назад, больно врезаясь спиной в дверь. — Ты! Ты обалдел совсем! — выдохнула, хватаясь за сердце.

Черное пятно, которое еще мгновение назад она приняла за тень, едва слышно зафырчало. Раздалось вширь и ввысь, потянулось вперед, и на залитую светом фонаря полянку выбрался огромный черный волк.

— …Булат, — позвала, а может, просто озвучила очевидное.

Ни с кем его спутать нельзя! Грудь широкая, мех плотный, густой, а мордаха обаятельная и нахальная, только клыкастая немножко.

Зверь подкрался бочком, будто опасаясь спугнуть, и аккуратно обтерся о бедро. Чуть не уронил!

— …Эй, — засмеялась, присаживаюсь на корточки. — А кто у нас хороший ма-а-альчик? Кто хочет косточку?..

Волк возмущенно фукнул, но ухо для поческушек подставил. Навалился на нее, голову на плечо уложил и заурчал что-то нежное.

А Виктория с удовольствием тискала черную громадину. Запускала пальцы в густую шерсть и смеялась, когда волк начинал лизать ей шею.

— …Щекотно, — отпихивала наглую морду. — Ты мне всю кожу сотрешь… Слушай, а я вот что хотела спросить. Если тебя побрить — под шерстью татуировки будут?

Бедняга даже поперхнулся. Посмотрел на нее очень выразительно, и, кажется, всерьез собрался покрутить лапой у виска.

— Просто любопытно, — развела руками Виктория. — Это же загадка века!

Зверь закатил глаза и легонько толкнул ее к дому — пора возвращаться.

Виктория не возражала. Холодно тут, а постель в домике уютная, теплая и… в единственном экземпляре. Ноги слегка ослабели, но как-то получилось не сбиться с шага.

А волк очень ловко нажал на ручку и проскользнул внутрь. Первым делом к дочке направился. Сунул голову в кроватку и, кажется, умыл ребенка языком.

Виктория слегка прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

Булат начинал вживаться в роль папочки! Совсем недавно лишний раз подходить не хотел, а теперь вон что творит. Игрушку ей в кроватку пихает. Кролика. Не выдержав, Виктория хихикнула.

Волк обернулся и подошел ближе, а через мгновенье ей было не до смеха — перед ней стоял мужчина.

Огромный, опасный, с гривой черных волос, спадавших на плечи, и… голый. Альфа не стеснялся своей наготы. Знал, что чертовски хорош, и нагло использовал это в своих целях.

Виктория до боли прикусила щеку.

Так, главное — не смотреть вниз! На, эм-м-м, ключик… который совсем немаленький.

А Булат, словно в издевку, хорошенько потянулся, давая полюбоваться ленивой игрой мышц.

— Сумасшедший день, — проурчал, закидывая руки за голову. — Уложишь меня в постельку?

Виктория чувствовала себя последней дурой, но все ее красноречие испарилось от одной небрежной демонстрации себя любимого.

— Так сразу и в постельку?

Мужчина глубоко вздохнул:

— Да. Устал до жути. Пока все оббегаешь, со всеми покусаешься… Но теперь тише, ребята сами справятся. А я отдохнуть хочу.

Виктория обижено поджала губы. Отдохнуть всего лишь… Ну ладно. Будет ему отдых! И даже сказка на ночь. А потом спать. И все! Пусть вертится с боку на бок и думает о высоком!

Предвкушая реакцию альфы, Виктория потянула жертву на алтарь. То есть кровать.

Альфа послушно устроился на постели, дал поправить подушку и накрыть себя одеялом.

— Спасть, так спать, — объявила нарочито-бодро и… стянула с себя майку.

Глаза Булата так и вспыхнули — загорелись раскаленными угольками.

А Виктория так же быстро избавилась от штанов и белья, оставаясь совсем обнаженной. Потянулась, с наслаждением прислушиваясь к рыку зверя, и поспешила нырнуть под одеяло.

— Спокойной ночи, — усмехнулась, поворачиваясь к альфе спиной.

Так ему!

И никакого секса, пусть у самой внутри стягивало от желания ощутить крепкие объятья альфы. С головой нырнуть в омут близости, где прекращают существовать время и реальность, оставляя только чувство мужчины рядом и внутри.

Виктория упрямо зажмурилась и попыталась представить, что она по-прежнему одна. И ей совсем не хочется чувствовать сладкие поцелуи и откровенные ласки. Вес огромного, но такого осторожного мужчины и его… храп? Серьезно?!

Он что, реально уснул?!

Виктория резко повернулась, и тут же оказалась схвачена.

— Пусти! — зашипела, стараясь пнуть коварного волчьего гада.

Ее просто обвели вокруг пальца! Еще и смеялись!

— Тш-ш-ш, ребенка разбудишь, — сдавленно хохотал Булат. — Ой, тут моя висюлька, между прочем!

— Вот и засунь ее в… ох, черт…

Запнулась, почувствовав, что состояние у висюльки вполне боевое. А Булат рвано выдохнул и сжал руки крепче.

— Я тоже безумно тебя хочу, — прорычал на ушко. — Весь день в голове не фэст, чтоб ему провалиться, а ты на моем байке…

Виктория мысленно застонала. Как же замечательно, что сейчас ночь и ничего не видно! Щеки горят от смущения!

— …и я снова слышу твои стоны, — хрипло продолжил оборотень. — Вижу, как ты вспыхиваешь и дрожишь в моих руках, Виктор-р-рия…

Мягко уложил ее на лопатки. Провел ладонью по бедру и осторожно отвел в сторону. Внизу сжалось мучительно сладко, и Виктория облизнула губы:

— Булат…

— М-м-м? — промурлыкал альфа, вжимаясь в нее бедрами.