Похоронив «горного старца», четверка назначенных основателем тайного ордена в завещании правителей принялись за дело. Им предстояло, в духе заветов своего незабвенного вождя и учителя, сражаться с врагами, защищать крепости, строить новые, и к тому же бороться с крепнущим желанием наместников и комендантов низаритских крепостей отпасть от Аламута.

Верхушка низаритов сохраняла внешнее единство. Но происходили странные события. Менее чем через год неожиданно скоропостижно скончался главный соперник Кийя Бузурга Умида по «Большой Четверке» – главнокомандующий всеми вооруженными силами ордена низаритов. Еще через несколько месяцев таинственная смерть – «разлучительница собраний» (как выражались мусульманские поэты) – унесла жизнь двух других членов «Большой Четверки». Не прошло и двух лет со дня смерти Гассана ибн Саббаха, как Кийя Бузург Умид стал единственным главой низаритского ордена, приняв титулы «даиса» и «худжжи» («ходжи»), которые до него носил шейх Гассан. Хитрый перс остался в крепости Ламасар – центре подготовки «фидаинов». Источники рассказывают, что в ордене измаилитов все чаще появляются видные фигуры, носящие родовое имя Кийя Бузурга Умида – его родственники. Семья нового пророка была велика, и всем ее членам требовались высокие должности.

Кийя Бузургу Умиду, покинувшему сей бренный мир в 1138 году, наследовал его сын Мухаммед ибн Бузург Умид (правивший с 1138 по 1162 год), который, в свою очередь, провозгласил наследником собственного сына – Гассана, тезку основателя ордена низаритов. Этот молодой человек отличался завидным красноречием и немалой энергией. Гассан сделал логический шаг в дальнейшем развитии низаритской ветви измаилизма. К этому его толкали не только собственные интересы, но и забота о судьбах державы крепостей. Времена безраздельного торжества низаритского ордена прошли. Орден изживал себя, утрачивая свой авторитет буквально на глазах…

И вот молодой Гассан, чистокровный ариец (иранец) из персидского семейства, не имевшего в своих жилах ни капли арабской крови, будущий глава измаилитского ордена, объявил себя… имамом низаритов.

Талантливый оратор и проповедник, отличавшийся необыкновенным умом, Гассан смог повести за собой измаилитов Аламутской долины, которая была дана ему в удел отцом. Слухи о появлении скрытого имама взволновали всех измаилитов, к негодованию низаритской «старой гвардии». Сам Гассан ибн Саббах – и тот никогда не дерзал называть себя имамом, довольствуясь титулами «даиса» и «худжжи»! А тут какой-то зеленый юнец, у которого еще молоко на губах не обсохло, пытается уверить старых воинов и проповедников, что он и есть имам, наместник Аллаха на Земле!

Негодование «старой гвардии» разделял и отец Гассана. Он двинулся в Аламут с отрядом фидаинов и арестовал Гассана.

Гассан незамедлительно «сотворил достойный плод покаяния».

Но далеко не все жители Аламута последовали его примеру. Некоторые продолжали упорстововать. Тогда отец Гассана перешел к крайним мерам. Двести пятьдесят сторонников Гассана были уничтожены фидаинами, а остальным привязали трупы на спины и в таком виде выгнали из крепости.

Гассан затаился в Аламуте под надзором верных людей отца. Но смирение было лицемерным, притворство никогда не считалось у измаилитов, и в особенности – у низаритов – грехом. Как хищник, готовящийся броситься на свою жертву и вцепиться ей в горло, когда та этого не ожидает, он выжидал удобного момента. А его сторонники, оставшиеся на свободе, тоже не сидели, сложа руки. Как можно иначе объяснить то обстоятельство, что отец Гассана – в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, никогда не жаловавшийся на здоровье – в одночасье помре, сделав престол державы низаритского ордена вакантным?

В 1162 году Гассан занял место своего скоропостижно скончавшегося отца и господина, войдя в историю под именем Гассана II Мухаммеда. Феодальное наследование уже прочно утвердилось у низаритов.

Со смертью Гассана ибн Саббаха движение потеряло харизматического вождя, создателя доктрины, безгрешного и недостижимого. То, что Старец не называл себя имамом, роли не играло – он все равно таковым являлся. Теологическая разница между трансцендентным «скрытым имамом» и вполне реальным «даисом» Гассаном ибн Саббахом для рядового низарита была не более существенна, чем разница между трансцендентным Святым апостолом Петром и величаво вещавшим от его имени («Мы, Петр…») папой римским («наместником Бога на Земле», «викарием Иисуса Христа» и т.д.) – для рядового западного крестоносца описываемой эпохи (скажем, рядового члена ордена тамплиеров, который, как мы знаем, очень часто сравнивали – и продолжают сравнивать! – с орденом ассасинов, тем более, что белые, с крестами и шапочками кроваво-красного «мученического» цвета, облачения храмовников весьма напоминали белые, с кроваво-красными тюрбанами и поясами, облачения низаритов, также считавших себя «шахидами» – «мучениками за веру»). И вот «живой Бог» перешел в мир иной. Низариты остались с доктриной, но без пророка. Разумеется, коллективное руководство представителей «старой гвардии» заменить имама не могло. Попытка Кийя Бузурга Умида – функционера-интригана, поднаторевшего в «аппаратных играх», опытного политика, но не богослова! – заменить собой Гассана ибн Саббаха провалилась. «Невидимая империя» низаритского ордена держалась лишь силой инерции, на крепостях и привычной дисциплине. Никаких «перспектив дальнейшего развития у нее не оставалось. И она непременно сошла бы со сцены исторического развития, если бы не гениальная (по своему) идея Гассана-младшего.

С первых же месяцев после прихода к власти в ордене Гассан развил бурную деятельность, проводя все свободное от молитвенных бдений и бесед со «скрытым имамом» время в совещаниях с комендантами орденских замков и крепостей.

Прошло два долгих года, прежде чем настал великий день.

В семнадцатый день месяца рамадана 559 года мусульманского летоисчисления (или 8 августа 1164 года Христианской эры) со всех концов державы низаритского ордена в Аламут прибыли делегаты. Мулиды расположились на площади, посреди которой стояло возвышение, украшенное четырьмя знаменами разных цветов – черным, белым, зеленым и красным (эта цветовая гамма по сей день остается излюбленной в вексиллологии мусульманского мира – и в то же время на капитулах-собраниях многих ветвей нынешних тамплиеров, странным образом, непременно зажигаются четыре ритуальные свечи – черная, белая, красная и зеленая).

День был ясный и нежаркий. Приятный августовский ветер веял над главной крепостью низаритского ордена, шевеля полотнища знамен.

На возвышение поднялись наместники орденских провинций и коменданты орденских крепостей.

В полдень из своей кельи вышел глава ордена Гассан.

Он был облачен в длинное белое одеяние, на голове – высокий белый тюрбан (в отличие от обычного красного тюрбана ассасинов). Гассан был высок, красив и статен. Яркие краски и скопление народа были необычны. Необычна была и одежда Гассана, ибо все привыкли, что вожди низаритов не показываются простым людям и предпочитают черные и серые одежды, подчеркнуто скромные, почти нищенские, подобные смиренным облачениям неимущих суфиев-дервишей – так повелел еще основатель ордена Гассан ибн Саббах.