– Ты подумываешь, не вернуться ли в город и не поискать ли Златопрут, – наблюдая за ее лицом, сказал Горькослад.

– Верно, – удивилась София.

– Мысли читать я не умею, – улыбнулся Горькослад. – Я не виноват, что они так отчетливо у тебя на лице проступают!

– Да? Правильно… Мне как-то не по душе уезжать, не выяснив, что с моими друзьями произошло.

Вещий нахмурился:

– Древний больше не говорит со мной, однако Нош по-прежнему слышит его мысли, – примерно так же, как я читаю твои. И сейчас он заверяет меня, что Златопрут и остальным ничто не грозит.

– Значит, нам тем более следует вернуться и поискать их, – сказала София.

Поднявшись на ноги, она вышла из-под яблони. Вдали по-прежнему виднелся Соленый: темное скопище домиков на равнине. Небо хмурилось, но не так давяще, как все прежние дни. В нем плыли самые обычные белые облака, рваные, медлительные. София смотрела на город, гадая, что сейчас происходило на железнодорожном вокзале. Успели агенты Лиги сбежать? Может, они захватили ее друзей и увели их с собой? А может, все потерялись и никак не могут один другого найти?..

Когда в небе появилась темная точка, София едва не запаниковала: «Дракон!..» Пришлось хорошенько тряхнуть головой, гоня зловредную мысль. «Нет на свете драконов!..»

Точка между тем росла – и мчалась прямиком к Софии. Девочка внимательно следила за ее приближением. Вот она обрела крылья и наконец спикировала.

– Сенека!.. – закричала София.

Сокол заверещал, заложил круг у нее над головой и что-то бросил из клюва. Повернулся и улетел туда, откуда явился. К ногам Софии упал побег золотарника – растения Златопрут. Она быстро подняла его.

– Это от Златопрут! – сказала она подошедшему Горькосладу. – Понимаешь, карта предрекала нам разлучиться, вот мы и договорились: она весточку мне пришлет в знак того, что с ней все в порядке!

Горькослад посмотрел вверх, туда, где стремительно исчезал из виду Сенека.

– Рад, что она сумела передать тебе весточку. Значит, все обстоит так, как говорит Нош.

– Все равно как-то неправильно…

София посмотрела на стебелек, вытащила из сумки альбом, бережно вложила золотарник между листами.

– Что может быть правильного там, где туман побывал?

– Уехать без них…

Горькослад с сочувствием смотрел на нее:

– Нам надо продолжать путь.

София вздохнула.

– «В Лес Затиший, где под звон безмолвного колокола прорастает спящее семя», – процитировала она. – Так моя карта предсказывала.

Брови Горькослада поползли вверх: он понял.

– Все ясно…

– В самом деле?

Нош вскинул голову, нетерпеливо хрюкнул.

– Да, Нош, именно так ты и говорил, но, прости, временами ты выражаешься довольно расплывчато, – ответил Вещий.

Затем подставил руки и помог Софии вскарабкаться на лосиный хребет.

– Так ты понял, где это место?

Горькослад занял место у нее за спиной. Нош привстал сперва на колени, потом – во весь рост.

– Да, понял. Нам нужно в Оукринг, что у берегов Жуткого моря.

– Это далеко?

– Дня четыре ехать. Если погода не слишком помешает…

Нош снова хрюкнул, возвращаясь на дорогу.

– Прости, прости, – усмехнулся Горькослад. – Никто и не думал сомневаться в твоем проворстве. Ты прав: три дня!

Миновав сельские угодья, окружавшие Соленый, дорога углубилась в холмы. Поля, засаженные клевером, кукурузой, пшеницей, овсом, уступили место некошеным цветущим лугам и перелескам. Над головами понемногу собирались белые облака. Нош двигался ровным шагом, чуть кивая увенчанной рогами головой. За все долгое утро они не встретили на дороге ни единой живой души.

София не могла отделаться от беспокойства за Златопрут и других своих спутников. «Златопрут прислала мне знак, – твердила она себе. – С ними все хорошо. Небось сумеют о себе позаботиться. Что за глупость думать, будто они без моей помощи пропадут!»

Совсем покончить с сомнениями не удалось. Оставалось довериться авзентинийской карте и водительству Максин. Как-никак пророческая карта благополучно провела ее через океан, указала, как спасти саму Авзентинию. Уж верно, и сейчас направит куда следует?..

Между тем путешествовать с Ношем и Горькосладом оказалось попросту здорово, хотя почти никаких вещей они с собой не везли. Нош отлично знал дорогу, Горькослад с неослабным вниманием следил за всем, что их окружало. Он по-прежнему утверждал, будто неспособен считывать мысли, но Софии упорно казалось, что именно этим он все время и занимался, временами угадывая ее помыслы прежде ее самой. Он протягивал флягу еще до того, как она почувствовала жажду. Просил Ноша остановиться, и тогда только она понимала, что успела устать.

– Это верный путь, – сказал он, когда тропа превратилась в темноватый тоннель, перекрытый густыми ветвями. – Я много раз здесь проезжал.

– Спасибо, что предупредил, – отозвалась София.

«Наверно, почувствовал, что мне стало не по себе. Откуда еще он мог знать, что я усомнилась, туда ли мы едем?» Уж верно, тут не обошлось без его особых способностей: зря ли он мысленно беседовал с Ношем, прислушивался к голосу клима… А может, Горькослад инстинктивно улавливал малейшие знаки от всего живого, что его окружало?.. «Должно быть, это связано с существами, не ведающими времени», – сказала она себе.

– Златопрут называла тебя тучегонителем, – проговорила она вслух, оглядываясь через плечо.

– Верно. У нас вся семья такая.

– И это значит, что у вас чувства времени нет, – сказала София.

Горькослад слегка улыбнулся:

– Конкретно такое определение у нас не в ходу, но, полагаю, и так можно сказать. Мы же говорим: «Разгонять облака времени». Вот почему в среде элодейцев мы известны как тучегонители. А сам я вижу дело так: я могу изгибать нечто такое, что для прочих людей является жестким и неподатливым. Представь, каково бы пришлось людям, утратившим способность сгибать колени. Не очень-то побегаешь, правда? А мы, тучегонители, умеем «сгибать» время. Так гораздо проще сквозь него плыть.