— Я хотел сказать, что поддержу его, — устало проговорил Захариас. — А еще я хотел предупредить его и попросить все сделать тихо. Чтобы действительно сорвать все планы моего зятя, нам следовало выйти на людей, которых он подкупил. А об этом нечего было и думать после выступления Паули, теперь все предупреждены.

— Вы поговорили с Паули? — спросил Боденштайн.

— Нет. — Захариас покачал головой. — Когда я увидел девушку, то испугался. Официально ведь я противник Паули. Я не хотел, чтобы нас с ним видели вместе.

Боденштайн пристально посмотрел на Захариаса и поверил.

— Мы можем вас отпустить.

— Нет, — тут же возразил старик, к удивлению Боденштайна. — Пожалуйста, не надо!

— Простите, не понял?

— Здесь мне спокойнее. — Захариас опустил голову. — Как вы думаете, почему я захотел переговорить с вами без адвоката?

— Скажите мне, я был удивлен, — попросил Боденштайн.

— Адвокат, который должен был меня защищать, работает на моего зятя.

Зандер провел рукой по волосам дочери и встревоженно взглянул на Пию.

— Свения уже знает? — тихо спросил он.

Лукас с громким то ли всхлипом, то ли стоном опустился на ступеньки и закрыл лицо руками. Пия заметила у него свежую белую повязку до локтя. Антония отпустила отца, села рядом с Лукасом и обняла его обеими руками. Парень уткнулся ей в плечо. Пия увидела, что слезы бегут по его щекам. Зандер спустился по ступенькам в зимний сад. Он вспотел от волнения, выглядел разбитым и подавленным.

— Давайте пройдем в сад, — предложил он и вышел наружу через стеклянную дверь.

Пия проследовала за ним. У стены дома в больших кадках росли помидоры, на клумбах цвели гортензии, пьяняще сладко пахли плетистые розы.

— Какой паскудный день! — сказал Зандер. — Я только что из больницы. Дромадер укусил Лукаса и чуть не отхватил ему пол руки на глазах у детской группы! Но на самом деле ему повезло. Если бы рядом не было воспитателей, он пострадал бы больше.

Пия взглянула в зимний сад, где на ступеньках обнявшись сидели Лукас и Антония, горюя о погибшем друге. Зандер присел на низкую стенку, отделявшую террасу от сада.

— Что случилось с Йонасом? — спросил он и посмотрел на Пию.

— Мы нашли его висящим в петле, — ответила она. — Видимо, была жестокая борьба, в ходе которой Йонас укусил своего убийцу. Между зубами были обнаружены частицы человеческой кожи.

У Зандера вытянулось лицо.

— О господи! — пробормотал он. — Как это все приняла Свения?

— Она убежала, — ответила Пия. — Мне показалось, она испугалась.

— Да, она совершенно растеряна, — согласился Зандер. — С тех пор как попала в компанию этого злосчастного Паули, она совершенно переменилась. Я уже начинаю серьезно беспокоиться о девочках.

— И не без оснований, — серьезно заметила Пия. — Два убийства в ее самом ближайшем окружении, и к тому же Свения была у Паули как раз перед тем, как его убили. Жаль, что она ничего мне об этом не рассказывает.

Зандер запустил пальцы в свои густые темные волосы, а потом оперся локтями на колени.

— Что же делать? — произнес он мрачно, обращаясь скорее к себе, чем к Пии. — Я не могу запретить Тони общаться с ее друзьями, как бы мне этого ни хотелось. Ведь тогда она станет с ними встречаться тайком и начнет меня обманывать.

И пока он говорил, Пия почувствовала, что ее мысли очень далеки от расследования, которым она занимается. В присутствии Кристофа Зандера ее сердце начинало биться сильнее, и это ее беспокоило. Уже давно, очень давно никакой мужчина не вызывал у нее подобной реакции. Внезапно и совершенно неотвратимо она поняла, почему не даст Хеннингу второго шанса. Она не хотела больше возвращать что-то прежнее и знакомое, она стремилась навстречу новому чувству; сердце ее колотилось, колени подкашивались, но она хотела страсти и неизведанного. Годами Пия лгала себе, полагая, что довольна и удовлетворена рутиной собственной жизни. Это не так. Или теперь стало не так.

— …все во мне противится тому, чтобы Тони общалась с такими людьми, как Йонас.

Слова Зандера вернули Пию к действительности.

— Что вы имеете в виду — «такими людьми, как Йонас»? — спросила она.

— Избалованными, эгоистичными хамами. Никого не уважающими и ничего не чувствующими, только и выискивающими, как бы побольнее ударить. — В голосе Зандера слышался горький сарказм. — Родители пытаются засыпать их дорогими вещами, чтобы успокоить свою нечистую совесть.

— Насколько хорошо вы были знакомы с Йонасом?

— Он часто бывал здесь со Свенией.

— И?

— Что «и»?

Он посмотрел на нее, и взгляд этот пронзил Пию насквозь.

— Какое впечатление у вас о нем сложилось?

— По всей вероятности, неправильное. Я подумать не мог, что он способен на эту историю с фотографиями в Интернете и почтовой рассылкой. Это показывает, каким человеком он был на самом деле. Эти дети совершенно не понимают, что правильно, а что нет, не уважают ничьих чувств, не признают ни границ, ни моральных ценностей.

— Но у Йонаса как раз были важные для него ценности, — возразила Пия. — Он выступал против строительства этой трассы и за защиту окружающей среды.

— С чего это вы взяли?

Пия рассказала о компьютерной симуляции, которую сделал Йонас. Зандер смотрел на нее с сомнением.

— Вы знали, что Свения беременна? — спросила она.

— Да что вы! — На лице Зандера появилось выражение полной растерянности.

— Она узнала об этом в прошлый вторник, — сказала Пия. — Полагаю, что именно поэтому она и отправилась в тот вечер к Паули. Наверное, ей нужен был совет.

— Исключительно от него! — Зандер пренебрежительно фыркнул и покачал головой. — Будто его интересовали другие люди.

— Во вторник Свения и Йонас поссорились, — продолжала Пия. — В субботу они снова повздорили, в воскресенье она его не видела, в понедельник в Интернете появились картинки. А вечером он был мертв.

Зандер смотрел на Пию.

— К чему вы клоните?

Кирххоф старалась не смотреть на него, боясь, что он прочтет все ее чувства к нему по глазам. И при этом сердилась на себя за то, что не может сохранить дистанцию.

— Снимки в Интернете должны были доказать, что Свения ему изменила. Если же он знал, что вовсе не он отец будущего ребенка, это объясняет всю историю с веб-сайтом Свении и мейлами ее знакомым и родственникам. Ревность. Месть.

Несколько минут они молчали.

— Папа?

На террасе появилась заплаканная Антония. Зандер обернулся к ней.

— Можно я пойду с Лукасом? Он совершенно убит.