– Да, я его убью, – зачарованно кивнула Юля.

Не зря же она так долго тренировалась стрелять из снайперской винтовки. Не зря же она готовилась убивать…

– Без меня ты не справишься, поэтому я буду с тобой. Вместе мы справимся, правда?

– Правда, – завороженно кивнула она.

– Вот и умница.

Олег Ефимович наклонился к ней и нежно поцеловал в лоб.

– А потом я сделаю тебе предложение руки и сердца, – тепло улыбнулся он.

– Я не хочу.

– Почему? Ты не хочешь со мной жить?

– Хочу.

– Тебе скоро девятнадцать, ты уже совсем взрослая. Ты бы могла выйти за меня замуж… Или я тебе не нравлюсь?

– Нравишься.

– Тогда в чем дело?

– Я не могу лечь с тобой в постель… Я не смогу… Я ни с кем никогда не смогу…

Кухаров нравился ей, и в общем-то она бы хотела стать его женой. Но страх перед постелью гнал прочь мысли о замужестве… После того, что случилось с ней в двенадцать лет, близость с мужчиной всегда будет вызывать в ней только отвращение…

– Я тебя понимаю, – кивнул Олег Ефимович. – Я прекрасно тебя понимаю. И понимаю, что именно тебя пугает. Но поверь, я не собираюсь тебя принуждать. Ты можешь выйти за меня замуж, но секса у нас не будет…

– А так можно?

– Можно… У тебя психологическая травма, прошлое держит тебя в тисках. Но когда-нибудь оно тебя отпустит…

– Не знаю, не думаю.

Она хотела, чтобы прошлое отпустило ее. Возможно, это случится, когда она убьет всех своих врагов. Но что, если, напротив, она лишится даже того шаткого душевного равновесия, в котором находилась сейчас? Что, если после этого она совсем сойдет с ума?

* * *

Нельзя думать о человеке, которого собираешься убить. Ни хорошо нельзя о нем думать, ни плохо. Ведь он человек, и у него есть право на жизнь. Нельзя думать об этом, иначе может задушить жалость. Тогда или палец беспомощно замрет на спусковом крючке, или рука дрогнет…

Так говорил Олег Ефимович, а Юля – послушная его ученица. Но все-таки она не могла не думать об этом человеке, который неторопливо выходил из своего офиса, направляясь к машине. Это был респектабельный мужчина с глубокими залысинами, которые ничуть не портили его, скорее наоборот. Лицо у него крупное, черты грубоватые, но не похож он на бандита, как уверял Кухаров. Холодно на улице, легкий морозец, но его дорогое делового покроя пальто нараспашку, и голова не покрыта. Движения неторопливые, но уверенные, чувствуется скрытая энергия в них – и кажется, что сейчас в этом человеке разожмется вдруг пружина, и он побежит к своей машине. А потому надо торопиться…

Но не может Юля выстрелить. Может, и бандит он, этот мужчина. Может, в его голове зреют страшные планы захвата чужих предприятий, может, он готовит кому-то смерть, но дома его ждут жена, дети. Жене он купит цветы, детям подарит мягкие игрушки, потом будет семейный ужин, а вечером его дочка заснет с плюшевым медвежонком в обнимку… Но если его сейчас убить, эта девочка будет плакать горькими слезами. Ведь ей не объяснишь, что папа был нехорошим человеком…

Нет, не могла Юля выстрелить. Поэтому приговоренный к расстрелу спокойно сел в свою машину.

– Что такое? – с досадой, но не зло спросил Кухаров.

Он сам выбрал позицию для стрельбы, обустроил снайперское гнездо на чердаке дома. Он сам все организовал, даже винтовку принес, Юле осталось только подняться на чердак, взять цель в перекрестие прицела и нажать на спусковой крючок. Но не смогла она выстрелить, поэтому Кухаров сердится.

– Я не могу, – опуская винтовку, сказала она.

– Почему?

– Он живой человек… И у него могут быть дети… У него может быть дочь…

– И что?

– У моего папы тоже была дочь…

– Правильно, у твоего папы была красавица дочь, а какой-то ублюдок ее изнасиловал…

– Этот человек не похож на ублюдка…

– А по-твоему, у него на лбу должно быть написано, что он ублюдок? Сейчас время такое, не то что раньше. Бандиты уже не носят кожаные куртки и широкие штаны, они носят дорогие костюмы и ходят к маникюршам. Они скрывают свою гнилую суть за блестящей вывеской, но при этом не перестают быть убийцами… И тот подонок, который тебя изнасиловал, он тоже сейчас ходит в дорогом пальто и при галстуке и совсем не похож на бандита. И те мрази, что изнасиловали твою мать, такие же респектабельные на вид люди… Ты меня понимаешь?

– Понимаю.

– Ты хочешь, чтобы тебя изнасиловали еще раз?

– Нет.

– Тогда успокойся. И наберись терпения. Еще не вечер, часа через три он вернется… Возможно…

– А если нет?

– Тогда завтра повторим. Или не хочешь?

– Я не знаю.

– А может, ты хочешь сходить с ума, как это было раньше? Забыла, как головой о стенку билась?.. Если ты не сможешь убить этого бандита сейчас, ты не сможешь отомстить своим насильникам никогда… Так, внимание, он возвращается! – с удивлением сказал Олег Ефимович.

Действительно, темно-серый «БМВ» вернулся на место, видно, жертва что-то забыла. И точно, минут через пять приговоренный к смерти мужчина снова попал в объектив прицела.

– Спокойно, Юля. Твое дело нажать на спусковой крючок. Давай, милая, – успокаивающе шептал ей на ухо Кухаров. Он не пытался дотронуться до нее, как бы невзначай провести рукой по задним выпуклостям. Лучше бы это, чем то, к чему он ее сейчас склонял. – Ты должна знать, что всю ответственность я беру на себя. Ты только нажмешь, а грех за убийство ляжет на меня…

Эти слова понравились Юле. Действительно, ведь она не хочет убивать этого человека. Знает, что нужно с ним покончить, но не поднимается рука. Потому что смертный грех это. Но ведь Кухаров берет всю ответственность на себя…

К тому времени, когда она готова была нажать на спусковой крючок, жертва уже успела исчезнуть в дверях своего офиса. Но через десять минут мужчина появился снова, и в этот раз Юля не сплоховала. Пуля точно поразила цель…

Дальше все происходило как во сне. Сознание погрузилось в какой-то тягучий гулкий туман, и она смутно воспринимала Кухарова, который, взяв ее за руку, куда-то повел. Они спускались по лестнице, потом куда-то шли, сели в машину, поехали…

Очнулась она дома. Стакан водки она выпила с такой легкостью, как будто это была колодезная вода. Но этот стакан пробил стенку тупика, в который зашло сознание. Так сильный зевок выгоняет из ушей воздушную пробку, возвращая тем самым ясность слуха. А Юля обрела ясность сознания. Светло вдруг стало в голове, только вокруг тьма беспросветная.

– Я что, человека убила? – спросила она.

Она чувствовала, как насыщается спиртом кровь, как хмель теплыми качающимися волнами расходится по телу, пьянит сознание. Но это ничуть ее не пугало. Скорее наоборот.