Стеффан вскочил и метнулся к убийце. Так же поступила Фрид, а за ней и остальные. Но никто не движется быстрее пули. Никто не успеет остановить убийцу прежде, чем тот нажмет на курок. Ничто ему не помешает. Он всех перестреляет — Стеффана, Фрид, Эсу и Мири заодно, точно так же, как он выстрелил в Петера. Он убьет столько людей, сколько ему понадобится, пока не доберется до Бритты.

И Мири выкрикнула:

— Нет!

Она закричала не только во весь голос, но и мысленно, воспользовавшись языком горы. «Нет!» о голове у нее пронеслось не одно воспоминание, а целая жизнь, причем не только ее собственная. Она вложила в этот крик все истории, которые слышала о своем отце, о дедушках и бабушках, о матери Петера, Дотер, и особенно истории о своей маме — о той неделе, когда она не выпускала Мири из рук, туманные воспоминания, сохранившиеся у Марды, рассказы селян, раскрашенные подробностями, которые Мири только что вообразила. Истории правдивые и сочиненные, песни и пожелания, а также все, что она знала о своей семье и горе Эскель, историю родины, до сих пор не написанную, — все это прозвучало в одном-единственном крике.

В то же самое время Мири ощутила весь огромный дворец как собственное тело. Она почувствовала вес его белого камня, каждая жилочка которого, розовая и серебряная, зеленая и голубая, была пропитана историей. Камень завибрировал от ее мыслей, ее песни, ее крика. Ее дворец, ее гора, ее тело. Мири подняла руки.

Ее призыв пронзил весь камень, и там, где он прошел, камень разломился. Вторая трещина прошила пол от того места, где она стояла, моментально пересекла всю комнату, двинулась вверх по стене и разорвала потолок.

Убийца взглянул наверх.

Потолок рухнул.

Комната наполнилась облаком пыли. Мири бросилась сквозь него к Петеру, дотронулась до руки юноши и почувствовала под пальцами липкую кровь. Он дышал с трудом, широко открыв глаза.

Когда она оглянулась на то место, где еще секунду назад стоял убийца, то увидела лишь гору линдера. Прожив всю жизнь рядом с каменоломней, она нисколько не сомневалась, что никто не смог бы выжить под весом такой глыбы.

Кэтар и Фрид отбросили засовы и кинулись из комнаты, мысленно сообщив, что бегут за помощью. Король снова запер дверь за ними. Мири подумала, что это мудро. Как бы ей ни хотелось вызволить Петера из этой комнаты, во дворце могли скрываться другие мятежники с мушкетами, поджидая своей очереди. Хотя, подумала Мири, если кому-то захочется сюда забраться, то он может просто подняться наверх и проникнуть в комнату через потолок, сквозь дыру размером с карету.

«Это я сделала», — подумала Мири. Но в миллион раз важнее огромной дыры была крошечная дырочка в теле Петера.

Эса подошла к брату, мягко отстранив подругу. Мири уселась на пол. Гнев ее прошел, тело устало от борьбы, и она расплакалась. Но Эса с полным спокойствием осмотрела Петера.

— Пуля прошла навылет, — сказала она. — Это хорошо, Петер.

— Вот как! А чувствую я себя не очень хорошо, — пробормотал он.

Эса прижала кусок ткани к ране, велев остальным укрыть пострадавшего и держать его в тепле.

— Да не суетитесь вы, — прошептал он. — Я в порядке.

— Ты будешь в порядке, — пообещала Эса.

— Болит даже не очень сильно. — Он попытался сесть.

— Перестань храбриться перед Мири, — приказала его сестра. — Ты позволишь нам позаботиться о тебе, Петер, сын Дотер, или я расскажу все маме, так что лежи спокойно.

Петер подчинился.

Они ждали в полуразрушенной комнате, когда придут королевские гвардейцы и спасут их. Все расположились вокруг Петера, подальше от трещин и отверстия, в котором по-прежнему кружила, словно снежинки, белая пыль. Все сидели в гладких промежутках между растрескавшимися и торчащими камнями. Со всех сторон звучали шепотом вопросы, но никто на них не отвечал.

— Здесь безопасно?

— С Петером все в порядке?

— Что это сейчас было?

Мири молча держала Петера за руку.

В одной старой сказке принцесса пролила слезы чистой любви над павшим принцем, залечив его раны, и принц ожил. Это была просто сказка. Мири понимала, что на самом деле сказка далека от правды. Но в ту минуту она чувствовала такую огромную любовь, что могла бы разрушить весь дворец. Быть может, в отличие от сказки она не излечит Петера, даже если будет держать его за руку и любить всем сердцем, готовым треснуть, как линдер… но попробовать-то можно.

Мири подобралась ближе, склонила над ним голову, крепко сжала руку.

На всякий случай, если одного чувства недостаточно, на всякий случай, если необходимо подкрепить магию словами, она прошептала:

— Я люблю тебя.

А потом она прибегла к языку горы, вспоминая одно за другим: то время, когда он вырезал ей ястреба из линдера; ночь, когда ее поймали бандиты и он услышал ее мысленный зов; бал, где они смеялись и танцевали; тот прекрасный день в Асленде, когда они целовались на соломе в пыльном сарае. И эти воспоминания тоже говорили: «Я люблю тебя, я люблю тебя».

Мири не знала, какие воспоминания просудила в Эсе, Бене и Герти, но Эса улыбалась, Герти вздыхала, а Бена уткнулась подбородком в колени. Королева подвинулась к королю и взяла его за руку. Он наклонился к ней и поцеловал в макушку. «Должно быть, они чувствуют то же самое, — подумала Мири, — и вспоминают, что любят друг друга».

Бритта присела позади Мири и стала гладить ее по голове, как сделала бы верная подруга. До этой секунды Мири и не подозревала, что ей самой необходима помощь лекаря.

Возле ботинка валялся осколок линдера. Минуту назад он узнал голос Мири, откликнулся на ее мысленный зов. Сотни лет он пролежал в каменной плите дворца, вдали от горы, но не перестал принадлежать горе Эскель. Так разве могли какие-то несколько месяцев, проведенных в городе, полностью изменить Мири?

Она зажала осколок в кулаке. Когда приключилась беда, камень вспомнил, гора услышала. Бритта могла упасть замертво рядом с Петером, а за ней Эса и Фрид, Стеффан и Мири. Трудно было что-то чувствовать, кроме тревоги за Петера, но как только Мири чуть приоткрыла душу для благодарности, та нахлынула волной, заполнив собою все. Мири начала петь песню, которую когда-то затянула Герти, — гимн горы Эскель, песнь любви. Эса и Герти подхватили. Бритта и Стеффан присоединились на втором куплете. Они пели для камня, для своей горы, своего дома, а еще для Петера. Комната, облицованная камнем, откликнулась многоголосым эхом, и казалось, будто поют сотни невидимых певцов. Это пела комната.

Девушки вздыхают,

Юноши тоскуют,

Эскель парит в вышине.

Молоток стучит,

Быстро день летит,

Эскель посылает привет.

Королевским гвардейцам не понадобилось много времени, чтобы понять, что их обманом увели с поста. Начальник охраны предательски разослал отряды по всему городу якобы для подавления протестов, которых на самом деле не было. Через час все вернулись, выставили незваных гостей из дворца и освободили компанию из убежища. План убить Бритту и разжечь революцию провалился. Мири представляла, какие мрачные настроения царят во всех политических салонах города. Неизвестно, сколько из этих страстных ученых и ораторов при виде Бритты смогли бы взвести курок.