– Чамвер? – обратился капитан к одному из своих помощников. – Что скажете? Все-таки человек рисковал жизнью, и совсем не хочется его разочаровывать.

– Среди команды человека с таким именем точно нет, капитан Дюк. Разве что среди пассажиров… Как, вы говорите, его зовут?

– Гаспар Перлейн, – уже в третий раз я повторил имя ненавистного мне человека, одновременно обводя взглядом палубу пинаса в надежде его увидеть. И тогда резкий взмах рукой, торчащий по самую рукоять кинжал в глазнице Гаспара и мой прыжок в воду.

– Гаспар Перлейн? Нет такого и среди наших пассажиров, а их всего четверо.

– Возможно, он под другим именем.

– Позовите их всех, – кивнул капитан в ответ на вопросительный взгляд помощника Чамвера.

Как у меня удержалась рука, когда среди других пассажиров показался удивительно похожий на Гаспара человек, понять мне так и не удалось. Практически близнец, такого же роста, сложения, чернобородый, с орлиным носом… и все же это был не он. Ведь если бы даже Гаспару волшебным образом удалось изменить цвет глаз, которые вдруг стали у него светлыми, ему бы никак не избавиться от множества татуировок, покрывающих практически все его тело. Он чрезвычайно суеверен, и каждый рисунок на его коже защищал, по его собственному убеждению, от какой-либо напасти. Но ни на груди, часть которой можно было видеть через распахнутый ворот рубахи, ни на руках, открытых благодаря высоко закатанным рукавам, ничего подобного не было и в помине. Чтобы убедиться окончательно, оставалось только услышать голос незнакомца.

– Знаете, я принял вас за одного своего старого знакомого, настолько вы на него похожи.

– Бывает, – широко развел руками тот. – Признаться, меня частенько за кого-нибудь принимают.

Оставалось только горько вздохнуть про себя: где были мои глаза, которыми я так горжусь?!

– Надеюсь, господин – как вас там? – всю команду на палубе выстроить не нужно? – иронически произнес капитан пинаса. – Поверите на слово, что похожих людей у нас борту больше нет?

– Не нужно, – вздохнул я.

Только и оставалось, что попрощаться и выпрыгнуть за борт. Тробор? А что тробор? Он сам выбрал свою судьбу, оказавшись на борту пинаса. По крайней мере, здесь ему есть где разгуляться. «И в таком случае на «Улыбке покойника» действительно появится Гаспар», – невесело усмехнулся я.

Тогда-то и случилось то, чего я ожидал меньше всего.

Один из трех других пассажиров пинаса, выглядевший типичным представителем среднего уровня аристократии, неожиданно сделал стойку:

– Постойте-ка! А я ведь его знаю! Нет, ну точно знаю! Вернее, видел раньше.

Его лицо тоже показалось мне знакомым, но где именно я мог его видеть? Неужели в одном из тех высоких домов Либасона, где мне пришлось побывать в качестве Черного Корсара? Ситуация не из приятных, но не безнадежная.

Все обернулось куда хуже.

– И откуда же вы его знаете, барон Вагански? – заинтересованно спросил капитан «Улыбки».

– О, это давняя история! – оживился тот. – В Гирусе, куда мы и направляемся, по этому человеку плачет веревка! А того, кто его туда доставит, – весьма приличное вознаграждение.

– Веревка, значит? – Капитан говорил спокойно, но едва уловимое движение его брови вызвало за моей спиной быстрый топот ног, что непременно должно было означать: кратчайший путь за борт отрезан. – И по какой именно причине?

– Причин для этого более чем достаточно, господин капитан. Мало того, вы даже представить себе не можете, как обрадуется встрече с ним сын губернатора Гируса Кайджис! Отличный будет ему подарочек по нашем прибытии!

«Мог бы еще добавить, что этот самый Кайджис положил глаз на мою Рейчел. Ни сама она, ни, естественно, я с его притязаниями категорически не были согласны. Дальше меня обвинили в том, чего я никогда не совершал. После этого получилось так, что серьезно пострадали те стражники, которые пришли меня арестовывать. И, как следствие, всей нашей компании срочно пришлось покинуть Гирус. Опасаюсь только, что капитан отнюдь не проникнется всей этой историей, даже если я ему ее поведаю. Вон как у него глаза загорелись! Еще бы! Как сказал барон Вагански, отличный будет подарочек тому, кто рано или поздно займет место отца!»

– И что вы на все это скажете, таинственный незнакомец? – обратился ко мне капитан Дюк.

– А ничего не скажу, – пожал плечами я. – Но теперь, когда все раскрылось, мне только и остается, что захватить ваш корабль. Вынужденная, так сказать, мера.

Шутки бывают удачными и не совсем. После удачных люди порой смеются до слез. После неудачных вообще не реагируют никак, разве что скептически усмехнутся: ну не дали тебе боги таланта юмориста, так зачем пыжиться? Шутка получилась у меня где-то посередине.

До слез не смеялся никто, но хохот, пусть и не дружный, мои слова все же вызвали. Только, хвала богам, я не из благородных, которым приходится отвечать честью за каждое сказанное ими слово, – мне это совершенно ни к чему, и потому захватывать корабль совсем необязательно. Главного я добился: услышав мое заявление, они, пусть и на короткое время, перестали воспринимать меня всерьез. Кто же посчитает нормальным человека, который в одиночку появляется на палубе огромного корабля и говорит такие вещи? Пусть даже недалеко вертится другой корабль, который, кстати, против «Улыбки» как чайное блюдце против супницы?

Не смеялся лишь барон Вагански. Он красивым движением выхватил шпагу, чтобы арестовать меня лично. Ею-то я первым делом и завладел, потому что кинжал показался мне плохим подспорьем в том, чтобы расчистить себе путь к отходу. Оставив барона без шпаги (выражение лица у него при этом стало очень удивленным, поскольку он явно не понял, что произошло), одним скачком я оказался на палубе. Там куда больше пространства, и потому пробиться к борту будет проще.

– Брать живым! – приказал капитан Дюк.

Перспектива гнить в кандалах до самого прибытия в Гирус в темном трюме «Улыбки покойника», чтобы затем оказаться в руках палача, убедиться в его садистских наклонностях и в конечном итоге закончить свою жизнь на виселице, совсем меня не радовала.

И потому я не раздумывая кольнул острием шпаги в плечо одного из тех, кто попытался исполнить приказ своего капитана. Огрел хлестким ударом плашмя по лбу другого и совсем уж неизящно, но зато действенно ударил ступней в грудь третьего, сметая его с ног и освобождая себе дорогу к борту.

Дальше все пошло не по задуманному мною сценарию. Дыхательную трубку необходимо было вставить в рот перед тем, как оказаться в воде, – Прежние творили технические чудеса, но волшебниками они не были. Если б я попробовал вставить трубку под водой, она бы не заработала. Всплывать для этой цели означало подвергнуть себя риску быть застреленным из арбалета. Хотя знай я наверняка, чем все обернется, обязательно бы рискнул. Так вот, едва только я, сунув кинжал под мышку, извлек из внутреннего кармана трубку, как мне пришлось уклоняться от выпада саблей самого шустрого из той пары дюжин, которые пытались взять меня в плен. В итоге трубка выпала, а самому мне пришлось отступить на шаг назад. В результате я наступил на трубку.