— Торопиться некуда, — сказал Чарли. — У тебя впереди целая вечность.

Сэм встал и подошел к ней. Взяв ее за руку, он сказал:

— Ну пошли.

— Куда?

— Я покажу тебе окрестности. Научу ориентироваться. Это ненадолго, не бойся.

Тесс не знала, что делать. Она никуда не хотела идти. Она хотела просто сидеть здесь и чтобы это мгновение не кончалось никогда. Вдруг она услышала спокойный голос Чарли:

— Не бойся. Когда вы закончите, приходи ко мне домой.

Тесс заглянула в его светло-карие глаза и вновь ужаснулась своей невезучести. Конечно, сейчас это звучало глупо, но ведь она всю жизнь мечтала встретить именно такого человека, она была готова искать его но всему свету, а он, оказывается, ждал ее совсем рядом, здесь, в Уотерсайде.

Она почувствовала, что Сэм все настойчивее тянет ее за собой. «Пошли, пошли», — говорил он, и Тесс сама не поняла, как последовала через поляну в Рощу Теней. Ее разум все еще отказывался понимать происходящее: как же так, вот она идет по ночному лесу с мертвым мальчишкой и его такой же мертвой собакой. Сделав еще несколько шагов, она оглянулась и увидела одинокий силуэт Чарли, стоявшего на поляне в лунном свете.

— Обещай, что ты будешь здесь, когда я вернусь! — крикнула она.

— Обещаю, — ответил он.

Сэм посмотрел на Тесс своими огромными, чудесными глазами.

— Не беспокойся, Тесс, — сказал он доверительно. — Брат всегда держит слово.

Летать оказалось очень легко. Тесс сразу же почувствовала себя в своей тарелке. Впрочем, «летать» — не совсем точное слово для того, что ей показал Сэм. Это не был полет Супермена с раскинутыми руками и развевающимся, хлопающим на ветру плащом. Сэм объяснил, что на самом деле любое перемещение бесплотного духа происходит мгновенно, без преодоления пространства. Все это делается одной лишь силой мысли. Нужно только представить себе свои возможности, и можешь бежать, плыть, нырять или скользить в любом направлении. Чем-то это похоже на блуждание по Интернету. Кликнешь здесь, кликнешь там — стоит подумать о каком-нибудь месте — и вот ты уже переместился.

Тесс восприняла эту возможность как своего рода экстремальный спорт без каких бы то ни было правил и ограничений. Раньше она не верила во все эти сверхъестественные штуки, но одного короткого занятия с Сэмом хватило, чтобы научиться, и вскоре Тесс уже кружила над городом, закладывая виражи над флюгером на вершине Эббот-Холла, и стремительно пикировала вниз к заливу, проносясь почти вплотную к мачтам пришвартованных катеров и яхт.

— Ну, что скажешь? Правда, круче, чем «Плейстейшн два»? — спросил Сэм, когда они материализовались в воздухе на уровне верхнего яруса марблхедского маяка.

— Просто дух захватывает, — ответила Тесс, с изумлением наблюдая, как мощный луч зеленого света проходит сквозь нее.

Следующая остановка: воскресные ночные соревнования по подводному плаванию на Девере-Бич, где джипы и пикапы с запотевшими почему-то изнутри окнами стояли на парковке.

— Чарли сказал, что целоваться — это как в бейсбол играть, только без биты, — сказал Сэм.

— Мне кажется, это больше похоже на футбол, только без щитков и шлемов. — Тесс засмеялась. — А ты когда-нибудь целовался с девочкой?

— Не-а, — ответил Сэм. — Однажды попытался, но Стейси Бинг так двинула мне по носу, что я отключился. Очнулся в кабинете директора.

— Правда?

— А чего мне врать-то?

— А сейчас? Я имею в виду — между двумя мирами? Есть здесь девчонки твоего возраста?

— Да как-то маловато, — ответил Сэм. — Такие нечасто здесь появляются, а если кто и возникает, то обычно не задерживается, а старается сразу уйти туда, за черту. — Он пожал плечами. — А теперь куда хочешь слетать?

Тесс подумала минуту.

— Может, к моей маме?

— Отлично, показывай дорогу.

В мгновение ока они перенеслись на вершину Джинджербред-Хилл, на берег пруда Черного Джо. В этом пруду девять поколений Кэрроллов купались летом, а зимой катались на коньках по его замерзшей глади. Здесь также с незапамятных времен жило семейство каймановых черепах и гнездились большие голубые цапли.

Тесс оглядела лужайку, где она маленькой так любила бегать, когда отовсюду летели брызги из поливалок. Семейный особняк в очаровательном колониальном стиле, с кирпичными дымовыми трубами, выходил фасадом на пруд и выглядел как игрушечный домик. Остроконечная крыша, обитые вагонкой стены и двустворчатые окна не слишком изменились с тех пор, как предки Тесс построили его в 1795 году. В гостиной горел свет, а в окне на втором этаже она заметила печальную морду Бобо. Пес сидел на стуле, специально для него придвинутом вплотную к подоконнику, и смотрел вниз на лужайку — как раз на то место, где она сейчас стояла, — все еще ожидая, когда Тесс придет домой.

С улицы к дому свернула машина, и Тесс только сейчас обратила внимание, что подъездная дорожка сплошь заставлена автомобилями.

— Интересно, кто это там? — сказала Тесс.

— Наверно, твои друзья.

— О господи! А что они все тут делают?

— Я думаю, они все действительно тебя любили.

Тесс вдруг снова испытала шок от сознания того, что с ней случилось. Потом она сказала:

— Давай пойдем посмотрим.

— Ты уверена, что стоит? — спросил Сэм.

— Да.

— Это может оказаться слишком болезненным зрелищем для тебя.

Тесс узнала большинство машин, включая красный «субару» преподобного Полкингхорна, и задумалась. Последний раз он приезжал к ним домой, когда умер ее отец. Воспоминание о визите священника в ту ночь, когда с отцом случился инфаркт, потянуло за собой вереницу других образов той первой недели: бесконечный поток друзей и знакомых, кастрюли с едой для гостей, принесенные соседями и поставленные у двери, телефонные звонки. Через неделю все изменилось: продолжали являться только самые близкие друзья, поминальное угощение приходилось готовить самим, а телефон почти замолчал. Именно тогда мама поняла, насколько одинока она в этом мире. Хватит ли у нее сил еще раз пережить такое?

Тесс решительно пошла по траве в сторону дома. От кромки воды до крыльца было ровно двадцать шагов. Боковая дверь в кладовку для грязной одежды была открыта. На полу у порога стояли, как всегда, ровным рядом отцовские сапоги для рыбалки, охоты и туристские ботинки для долгих прогулок. Его не было уже два года, но мама оставила все по-старому.

Грейс возилась на кухне. Она осунулась, глаза были красные, а синяя блузка никак не шла к темно-коричневой юбке. Волосы были наскоро убраны и спрыснуты лаком; при этом сразу становилось понятно, что она приводила себя в порядок буквально в тот момент, когда гости появились на пороге, — просто соблюдая минимальные нормы приличия. Примерно так же она выглядела несколько недель после смерти отца. Когда Тесс пыталась подбодрить мать и заставить ее уделить внимание себе, та отвечала, что чуть не сошла с ума от горя, а никому нет дела до того, как выглядят и как одеваются сумасшедшие.