Вскоре на горизонте показалась марблхедская гавань. Небо стало темно-серым, и маяк светил своим обычным зеленым лучом. В тот момент, когда шхуна проходила мимо яхт-клуба «Коринтиан», Рик Викери, начальник доков, приготовился произвести выстрел из пушки, возвещавший о закате солнца.

Тинк аккуратно подвел шхуну к ее месту у портового причала. Чарли спрыгнул на пристань. Когда он швартовал судно, то услышал сигнальные выстрелы.

— Мне надо бежать, — сказал он.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросил Тинк. — Выглядишь ты неважно.

— Нет, я в порядке. Позвони мне, если что-нибудь узнаешь.

— Само собой, — заверил Тинк.

Даже не попрощавшись, Чарли бросился бежать в спринтерском темпе. Он знал, что опоздает. Минут на пять, а может, даже на десять. Он пронесся по Стейт-стрит, срезал угол по узкому проезду между домами, перемахнул через изгородь и помчался по лужайке миссис Дьюпар. Вслед ему из окна донесся собачий лай. На углу Вашингтон-стрит он едва не угодил под какой-то фургон.

В Марблхеде почти совсем стемнело. В окнах за занавесками замерцали огни. Из каминных труб спиралями поднимался дым. А Чарли бежал что было сил…

Ради Сэма. И ради самой жизни.

К последнему повороту улицы Вест-Шор-драйв Чарли совсем обессилел. Он ужасно запыхался, и к тому же у него стало неприятно покалывать в правом боку. Прежде чем достать из кармана ключ от кладбищенских ворот, он на мгновение прислонился лбом к холодной решетке и секунду-другую простоял неподвижно. Затем он повернул ключ в замке, и тот — впервые за все эти годы — не сработал с первого раза. Чарли охватила паника, он подергал ключ взад-вперед и стал проворачивать его что было силы. Старый изношенный механизм уступил такому напору, раздался знакомый лязг, и Чарли со всех ног бросился бежать дальше. Бежать по главной дорожке, посыпанной мелким гравием, было даже удобнее, чем по асфальтированному тротуару. В воздухе пахло палой листвой.

Мини-трактор стоял у Источника Юности. Чарли вскочил на сиденье, повернул ключ в замке зажигания и погнал свой вездеход вверх по склону холма к Роще Теней. Он не подъехал, а буквально подлетел к знакомой голубой ели и, даже не оглянувшись и не удостоверившись, что за ним никто не следит, вытащил из-под сиденья бейсбольную перчатку с мячом, перепрыгнул поваленное дерево и помчался вглубь леса.

До поляны оставалось совсем немного — чуть-чуть вверх по склону, вокруг кленов, растущих на вершине, и опять чуть-чуть вниз, к пруду с впадающим в него ручейком-водопадом. Серебристо-серая мгла стала накрывать обрамлявшие поляну кедры. Наконец Чарли уже напрямую — через кусты — выбежал на такую знакомую лужайку: девяносто футов в длину и столько же в ширину идеально ровного газона. Даже в полумраке он с одного взгляда понял, что ни на месте подающего, ни на площадке принимающего никого нет.

— Сэм! — закричал он во весь голос. — Сэ-эм!

Качели, подвешенные к толстой ветке платана, тоже были пусты.

— Сэм?!

Никакого ответа. Чарли почувствовал, как внутри поднимается волна ужаса — сначала в животе, потом в груди. Голова заболела. Причем с усталостью эта боль не имела ничего общего. Его затоплял страх.

Он понял, что надо заставить себя перестать думать о худшем, о непоправимом. Он подошел к ближнему углу поляны и сел на деревянную скамейку качелей. Привычное движение ногой — и Чарли взмыл в воздух по дуге, прописанной тщательно отмеренными веревками. На мгновение он увидел серп луны над носками кроссовок, а затем рухнул вниз к земле.

— Сэм! — снова закричал он.

С ближайшей ели сорвалась стайка потревоженных его криками голубей и полетела в сторону темнеющего горизонта. Когда звук хлопающих крыльев затих, Чарли еще раз позвал брата:

— Сэ-э-эм…

И вот стоило лишь отзвучать эху его голоса, как случилось чудо. Чарли услышал звук — такой слабый, что сначала даже не был уверен, не померещилось ли ему.

— Чарли!

Из рощи вышел Сэм, в своей бейсболке с эмблемой «Сокс», шортах и ботинках. За ним на поляну выскочил и Оскар.

— Куда ты пропал? — спросил Чарли, спрыгивая с качелей. — Ты меня напугал до смерти.

— Я здесь. Успокойся, все в порядке. — Сэм улыбнулся. — Сыграем?

— Нет, мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

Сэм обошел вокруг столик для пикника и сел на пластиковый стул.

— Как дела? Как день прошел? — спросил он.

— Просто кошмар, — ответил Чарли.

— А что случилось?

— Тесс… она…

Сэм смотрел на Чарли, широко открыв глаза.

— Значит, ты уже знаешь.

Чарли почувствовал спазмы в желудке. Что имеет в виду Сэм? Как он узнал?

— Ты видел ее? — спросил Чарли. — Она была здесь сегодня?

— Она приходила искать тебя.

— Ты ее видел?

— Да, видел, — ласковым голосом, словно желая смягчить удар, произнес Сэм. — И она видела меня.

У Чарли внутри все оборвалось. Упорствовать дальше было бессмысленно. За все годы на Уортерсайдском кладбище не было случая, чтобы кто-то из живых мог видеть его брата или любое другое привидение. Весь Салем просто кишел самозваными ведьмами, хваставшими, что они могут говорить с мертвецами, но Чарли никогда не видел тому ни единого доказательства. Всякого рода экстрасенсы и медиумы постоянно приезжали в Уотерсайд с клиентами, отчаянно желавшими пообщаться с покойными родственниками. Но никто из них никогда не замечал Сэма, игравшего в пятнашки с Оскаром на лужайке, или призраков других умерших, касавшихся своих близких нежным бризом или бросавших осенние листья им на плечи.

— Почему ты ничего не сказал мне вчера ночью? — спросил Чарли.

— Я не знал. Честно. Я ведь к ней не присматривался, — ответил Сэм. — Помнишь? Ты же сам велел мне не вертеться около нее.

— А она-то сама знает? — спросил Чарли.

— Я не уверен.

— Почему же ты не уверен? В каком смысле?

— Думаю, она как раз сейчас начинает это понимать.

— Она уже бледнеет? Уже готова уйти?

— Не могу сказать.

Чарли запрокинул голову и посмотрел вверх, в темноту. Весь день его грела надежда, что Тесс жива, но теперь он понял, что она была духом в промежуточном состоянии, задержавшимся здесь, в Уотерсайде, перед тем как навсегда покинуть этот мир. Взгляд Чарли остановился на едва заметных светлых пятнышках на небосклоне. Это были Магеллановы Облака — скопление галактик, насчитывающих в общей сложности двести миллиардов звезд, подобных Солнцу. И тут Чарли по-настоящему ощутил свою ничтожность в этом огромном мире и отчаяние — то отчаяние, которое охватывает человека, когда он прощается с надеждой.