Всему виной были перепады его настроения, но сейчас он не хотел об этом думать. В комнате было холодно, электрообогреватель грел паршиво. Придя к выводу, что неплохо было бы зажечь камин, флейтист отправился на поиски угля.

Исходя из возраста и размеров дома, в нем определенно должен был быть подвал, хотя Мюррей никогда его здесь не видел и ни от кого о нем не слышал. А если удастся найти подвал, то в нем наверняка найдется и уголь – пожилые люди, вроде его бабушки, обычно там его и держат. Молодой человек спустился в ту часть дома, где находилась кухня и тому подобные «подсобные помещения» – чуланы, кладовые и посудомоечная – по очереди открывая двери. Четвертой оказалась дверь, ведущая на лестницу. Том спустился вниз и повернул выключатель. Загорелась тусклая лампочка.

Да, когда-то здесь действительно держали уголь. В одном углу сохранилась деревянная загородка, внутри которой все было черно от угольной пыли и даже валялись несколько камешков, похожих на кокс. Но ни угля, ни дров в подвале уже давно не было.

Поскольку пришлось отказаться от идеи разжечь камин, Том отправился на улицу, купил горячей китайской еды и бутылку белого вина и отнес все это в кабинет четвертого класса. Потом он тихонько постучал в дверь комнаты своей подруги. Улыбаясь с заговорщицким видом, он провел ее к себе. Теперь можно было обойтись и без камина.

Алиса есть не хотела. Она не могла избавиться от мысли о деньгах, которые Мюррей потратил, чтобы купить еду и вино. В этом своем метро Том зарабатывал гроши, она же получала настоящую зарплату. Можно было сказать, что вся эта никчемная еда куплена была на ее деньги, но скрипачка промолчала. Она повторяла себе, что не должна ранить этого парня, как прежде часто поступала с другими, – нет, Тома она ни в коем случае не должна обижать!

Вдруг перед ее глазами возникло лицо пришедшего к ним недавно мужчины, несомненно ожидающего в этот момент где-то внизу. Как будто изображение, оставшееся на сетчатке глаз после того, как посмотришь на что-то яркое. Действительно, можно было подумать, что это бледное лицо с живыми, теплыми глазами оттиснуто на каком-то экране внутри головы молодой женщины. Непреодолимое желание немедленно увидеть его снова, посмотреть, чем он сейчас занят, охватило ее и мешало расслабиться. Ей захотелось побыть в тишине и спокойно о нем подумать, а Том выводил ее из себя бесконечными вопросами: понравилось ли ей вино? Предпочитает ли она китайскую или индийскую кухню? Не надо ли им почаще ужинать так или лучше ходить куда-нибудь в кафе?

– Мы должны экономнее относиться к деньгам, – заметила скрипачка.

Мюррей пожал плечами. Гримаса боли, отразившаяся на его лице, должна была заставить Алису сдержаться, но вместо этого лишь подхлестнула ее раздражение. До этого момента она как-то не обращала внимания на его руку, сейчас же слегка деформированные суставы и неподвижный мизинец буквально бросились ей в глаза. Ее передернуло, хотя в руке Тома не было ничего уродливого – последствия аварии были почти незаметны.

– Я ведь рассказывал тебе о своей бабушке? – чуть похолодевшим тоном поинтересовался флейтист.

– Не совсем, ты говорил только, что у тебя есть бабушка.

– Есть, и она богата. Когда она умрет, я унаследую все ее состояние. Наверняка ты сейчас думаешь, что говорить так – значит каркать, правда? Но я просто реалистично смотрю на вещи: моей бабушке уже восемьдесят.

«И она может легко прожить еще лет пятнадцать, как случается со многими бабушками», – подумала Алиса, но вслух опять ничего не сказала. Только повторила его собственные слова:

– Да, я думаю, ты не должен так говорить.

– Я сегодня только и делаю, что расстраиваю тебя, да, дорогая?

– Том, я ни в чем тебя не обвиняю. Кто я, собственно, такая, чтобы кого-то судить?

– Меня ты судить можешь. Ты можешь говорить мне абсолютно все.

Это была ложь. Но едва Алиса подумала о том, чтобы углубиться в эту тему, как ей сделалось тоскливо и скучно.

– Извини, Том, но не мог бы ты прекратить свой допрос? У меня есть дела внизу, – сказала она.

– Что значит «дела внизу»? – тут же задал он вопрос.

На первый взгляд, голос его вроде бы не изменился, но Алиса почувствовала в нем нарастающую ярость. Она уже достаточно хорошо знала своего друга.

– Я тебе позже объясню. Ну, пожалуйста, Том! – попросила она.

Он расстроенно пожал плечами. Алиса сбежала вниз по лестнице в темный вестибюль. Свет она зажигать не стала. Скрипачка сказала себе, что, скорее всего, в «переходном классе» будет светло, Джарвис – уже там, а этот Аксель Джонас давно ушел. Постучав в дверь, Алиса открыла ее.

Пришелец сидел в кресле хозяина и читал книгу, а может быть, только делал вид, что читает. На столе горела лампа. Увидев Алису, он отложил книгу и поднялся ей навстречу. Женщина прикрыла за собой дверь. Спускаясь по лестнице, она про себя репетировала свою речь. Она скажет этому человеку, что он должен уйти, что она ни в коем случае не должна была позволять ему заходить в комнату Джарвиса, какими бы друзьями они с ним ни были, и что это – неправильно.

– Я надеялся, что вы вернетесь, – сказал мужчина.

– Да?

– Но вы задержались. Я уже должен идти. Как вас зовут?

– Алиса.

Ее имя произвело на него странное впечатление. Даже в полумраке она заметила, как изменилось лицо Акселя. Его исказила гримаса боли и недоверия, впрочем, мгновенно исчезнувшая. А глаза оказались не темно-серыми, как она думала, а голубыми.

– Алиса, – пробормотал он и повторил: – Алиса.

После этого Джонас подошел к ней почти вплотную, и она вдруг поняла, что не в силах пошевелиться. Но он не обнял ее. Только приподнял ее лицо за подбородок и приблизил свои губы к ее рту. Скрипачка чувствовала, что он улыбается, а потом эта улыбка перелилась в поцелуй. При этом рука Акселя продолжала крепко удерживать ее подбородок.

Алиса стояла опустив руки. Она застыла, пока он ее целовал, объединенная с ним лишь прикосновением губ, потому что его рука тоже опустилась, но губ он не отнял – напротив, его язык раздвинул ее губы и вошел ей в рот, исследуя его. Шли секунды, и сознание женщины затянуло красной пеленой. И когда все неожиданно закончилось, она почувствовала, что потрясена. Алиса вся задрожала, и ей показалось, что она сейчас упадет в обморок. Словно издалека, до нее донесся голос Джонаса. Глаза Алисы оказались закрытыми, и чтобы их открыть, ей пришлось сделать над собой усилие, как будто заново научиться этому простому действию.

– Мы скоро встретимся, – пообещал мужчина.

Скрипачке страстно захотелось проводить его хотя бы до двери, поговорить с ним, выяснить, что означают эти слова о скорой встрече. Но вместо этого она осталась стоять в полутемной комнате, широко раскрыв глаза. Дверь, кажется, захлопнулась, но она ничего не услышала. Затем женщина медленно вышла из класса в пустой вестибюль и вернулась в комнату Джарвиса, чтобы выключить лампу.