– Похоже, солдаты, – заметил я. В группе было человек сто.

– Где же их белые плащи? – спросил Дирик. Завербованным на войну солдатам обыкновенно выдавали белые плащи с красными крестами, какие мы видели на барже.

Поглядев на поле, я заметил коренастого и краснолицего мужчину лет сорока с мечом на поясе, указывавшим на офицерский чин, подбежавшего к двум молодым парням, выгружавшим сложенные палатки из фургона. Один из них, высокий и стройный молодой человек, как раз выронил свой конец свертка, приземлившийся в коровью лепешку.

– Голубь – ты гребаный идиот! – завопил офицер, и его крик раскатился по всему полю. – Хрен неуклюжий!

– Солдаты, никаких сомнений, – произнес Барак за моей спиной.

– И на юг идут, как все остальные, – добавил я.

Охваченный внезапным гневом Дирик повернулся ко мне:

– Кровь господня, ну и времечко вы выбрали, чтобы навязать мне это путешествие! Что, если в конце концов французская армия отрежет меня от моих детей?

– Не слишком патриотично, – пробормотал державшийся за нами Джек.

Винсент повернулся в его сторону:

– Последи за своим языком, клерк!

Барак ответил ему равнодушным взглядом.

– Вот что, – проговорил я. – Нам надо попытаться найти себе место на ночлег.

К моему облегчению, конюх самой большой из гостиниц сказал, что у них свободны три небольшие комнаты. Спешившись, мы направились в дом на усталых ногах. Барак и Фиверйир потащили наши корзины. Сэм с тремя коробами, казалось, падал под тяжестью груза, и мой помощник предложил взять у него одну из корзин.

– Спасибо, – простонал молодой клерк. – Я уже выдохся.

Это было первое вежливое слово, которым они с Дириком удостоили нас.

Я поднялся по лестнице в тесную комнатушку, с облегчением стянул сапоги и смыл пыль с лица в тазике холодной воды. А потом спустился вниз, ощущая волчий голод. Просторная гостиная была полна возчиков, запивавших пивом похлебку за длинными столами. По большей части, они провели на дороге весь день, и потому в зале стоял крепкий запашок. В комнате было сумрачно, так как уже темнело, и на столах уже расставили свечи. Я заметил Барака, сидевшего в углу за небольшим столиком с кружкой пива, и присоединился к нему.

– Какая тебе досталась комната? – спросил он.

– Небольшая. С соломенным тюфяком.

– Что ж, во всяком случае, тебе не приходится делить ее с Фиверйиром. Едва мы закрыли дверь, как он стянул с себя сапоги, явив миру пару лодыжек, настолько тонких, что их постыдилась бы и курица, а затем преклонил колена и задрал задницу выше головы. Какое-то мгновение я уже не знал, что и думать, но тут он начал молиться и просить Бога сохранить нас в путешествии. – Джек грустно вздохнул. – Если бы я не обошелся так нагло с этой задницей Гудриком, то ночевал бы сегодня рядом с Тамасин, а не с ним.

– Когда мы доберемся до приората Хойленд, тебя разместят поудобнее.

Мой клерк сделал большой глоток.

– Любуйся-любуйся, – посоветовал я, понимая, что вид солдат напоминает ему о той участи, которой он едва избежал.

– Жду не дождусь возможности провести время в более приятном обществе, – едко проговорил Джек.

Появились Дирик и Фиверйир.

– Не разрешите ли присоединиться к вам, брат Шардлейк? – спросил мой коллега. – Другой хорошей компании здесь не найдешь.

Мы заказали еду, и нам принесли похлебку, которой угощались все присутствующие. Вкуса в ней не было никакого, а по жирной поверхности плавали противные с виду клочья хрящей. Мы ели в молчании. Появилась стайка девиц, одетых в платья с большим вырезом. Возницы принялись подзывать их и брякать кружками по столам, и вскоре девицы перебрались к ним на колени. Барак наблюдал за происходящим с интересом, Винсент с полным цинизма любопытством, а его помощник с неодобрением.

– Не нравится этот спектакль, так, Сэм? – поинтересовался Дирик с улыбкой.

– Нет, сэр, – покачал тот головой. – Но мне лучше подняться наверх. Я устал.

С этими словами Фиверйир неторопливо побрел прочь. Я заметил, что уголком глаза он приглядывает за девчонками. Винсент расхохотался.

– При всей своей праведности этот парень не прочь увидеть пару сисек, – проговорил он и вдруг добавил: – Впрочем, Сэм достаточно проницателен и умен, чтобы доказать, что обвинение против Хоббеев является истинной чушью, как то и должно быть.

Я осматривал комнату, не желая затевать препирательство. Один из возчиков уже зарылся лицом в грудь девицы. Затем мое внимание привлек офицер в белом солдатском плаще и с мечом у пояса. Он сидел у угла стола, согнувшись над грудой бумаг и явно не обращая внимания на шум. Я пригляделся внимательнее, поскольку обильная кудрявая светлая шевелюра и правильные черты лица этого человека показались мне знакомыми. Я толкнул Барака:

– Видишь вон того офицера… узнаешь его?

Мой помощник вгляделся в окружавший нас полумрак:

– Сержант Ликон? Не уверен, что это он… Он ведь уволился из армии?

– Ты прав, уволился. Но давай подойдем, посмотрим. Брат Дирик, простите нас, кажется, я узнал старого клиента.

– Какого-нибудь типа, которому вы помогли завладеть землями его лендлорда?

– Именно так.

Мы с Бараком принялись протискиваться между столиков. Заметив нас, солдат повернулся, и я понял, что перед нами действительно Джордж Ликон, молодой кентский сержант, с которым мы познакомились четыре года назад в Йорке. Тогда я допустил несправедливость в отношении Ликона, но сумел исправить ее, отсудив его родителям их собственную ферму, которую намеревался отобрать загребущий лендлорд. Джордж тогда только перевалил за третий десяток, но теперь у его глаз появились морщинки, и выглядел он десятью годами старше. Голубые широко поставленные глаза его стали более заметными на лице.

– Джордж? – позвал его я.

На лице моего старого знакомого появилась та самая широкая улыбка, которую я помнил:

– Мастер Шардлейк. И Джек Барак… – Он поднялся и поклонился. – Что вы делаете здесь? Святая дева, мы же виделись в последний раз три года назад!

– Едем в Хэмпшир по судебному делу. А ты вернулся в армию?

– Ага. В прошлом году меня хотели отправить во Францию. Им нужны были опытные вояки. А теперь еще больше – при угрозе вторжения. Веду сотню стрелков из Миддлсекса в Портсмут. Вы, наверно, видели их на лугу.

– Да, они ставили свои палатки. А кто тот разодетый джентльмен, что ездил верхом на коне?

Ликон скривился:

– Сэр Франклин Гиффард, капитан роты. Один из лучших людей на севере Миддлсекса. Воевал во Франции тридцать лет назад во время первой войны, которую вел там король. Однако, между нами говоря, – произнес он, чуть помедлив, – чуточку староват для командования.