– А где-то пару стволов с патронами, – мрачно добавил Гузеев. – Я тебя понял. Ну уж постараемся за последние километры бумажек не бросать и на глаза никому не попадаться. Тем более что темнеет уже.

– Дорогу бы не перепутать, – озабоченно сказал Борис. – Я эти места неважно знаю.

– Подскажу, не заблудишься, – отозвался Гузеев. – Только учтите, там, куда приедем, помалкивайте. Носа никуда не совать, вопросов не задавать и на вопросы не отвечать. А еще лучше займитесь тачкой. Чтобы и духу ее больше не было! Лучше всего утопите где-нибудь в укромном месте.

– Без тачки как без штанов, – заметил Иваныч. – Или у вас есть что на примете, Павел Владимирович?

– Машина нам понадобится, – согласился Гузеев. – Но это опять-таки на месте решать будем. Помогут нам.

Удовлетворенные ответом, помощники больше ни о чем не спрашивали. Гузеев тоже не имел желания разговаривать. Он погрузился в мрачную задумчивость и время от времени бросал взгляд назад на дорогу, где, по правде говоря, уже ничего нельзя было рассмотреть – все заволокло темнотой и дождевой моросью.

Но скоро он перестал отвлекаться и принялся диктовать Борису маршрут, то и дело сверяясь с картой, потому что и сам не слишком был уверен в своей памяти. Все-таки он не возвращался в эти края уже два года.

Однако заблудиться он не мог ни при каких обстоятельствах, и в конце концов они нашли дорогу, которая в их путешествии означала финишную прямую. Проехав через неприветливый черный сосновый бор, они очутились на довольно обширном пространстве, где большую часть занимало перепаханное поле, а в конце этого поля у следующего перелеска стоял хутор. В ночной тьме ярко сиял фонарь на столбе, врытом напротив добротного двухэтажного дома, окруженного многочисленными пристройками. Рядом со столбом стоял небольшой колесный трактор, выкрашенный в пронзительно-красный цвет. Судя по всему, хозяева держали здесь очень солидное хозяйство.

– Вот теперь я вспомнил, – сказал с удовлетворением Борис. – Здесь ваш друг живет – фамилия у него еще какая-то чудная, литовская...

– Забыл? – откликнулся Гузеев. – Вот и хорошо, что забыл. Меньше знаешь, крепче спишь. И мне будет спокойнее. Ставь машину за домом, чтобы в глаза не сразу бросалась.

Они подъехали. Борис выключил мотор и обернулся к Гузееву. Тот вытер лицо ладонью, словно стряхивая усталость, и сказал:

– Наконец-то... Ну что, выходим.

Но едва они открыли дверцы, как со злобным лаем со всех сторон на них бросились собаки. Это были огромные лохматые псы, настоящие убийцы. Пришлось поспешно возвращаться обратно в салон.

– Дать бы по этим тварям очередью! – с досадой сказал Иваныч. – Чтобы в другой раз неповадно было травить людей собаками.

– Ты это брось! – строго сказал Гузеев. – Шуточки! В гостях мы. А кроме того, сам подумай, как тут без собак? Без собак здесь зарез. Это тебе не Калининский проспект.

– Это уж точно, – буркнул Иваныч. – И долго мы теперь будем так сидеть? У меня задница уже распухла. Вытянуть бы копыта...

– Ничего, вытянешь скоро, – двусмысленно ухмыльнулся Борис. – Как бы не отбросить только...

– Типун тебе на язык! – сердито оборвал его Гузеев.

Наконец на лай собак отреагировали обитатели дома. Заскрипела и хлопнула дверь, и на широкое крыльцо вышел высокий и грузный, но удивительно гибкий в движениях человек. Он был в голубых кальсонах и накинутом на широкие плечи ватнике. В левой руке человек держал карабин.

– Сегодня просто день Ворошиловского стрелка какой-то! – невесело пошутил Иваныч. – Надеюсь, это не тот случай, когда нам придется вспоминать про стволы?

– Ты же только что хотел очередь пустить, – напомнил Борис.

– Прикройте рты! – раздраженно бросил Гузеев. – И посидите пока!

Он распахнул дверцу и вышел из машины. Хозяин уже отозвал псов, свистнув каким-то особым образом, и теперь внимательно смотрел со своей господствующей над местностью позиции на приближающегося к нему незваного гостя.

– Здравствуй, Донатас! – подходя к освещенному месту, сказал Гузеев. – Не узнал?

Человек на крыльце хмыкнул и что-то негромко сказал псам, и те неслышно, как тени, тут же растаяли во мраке.

– Поднимайся, не бойся! – с едва заметным акцентом сказал Донатас. – Давно тебя не было. Рад видеть в добром здравии.

– Это верно, давно мы не видались! – вздохнул Гузеев, одолевая последнюю ступеньку и протягивая хозяину руку. – Только насчет доброго здравия, это ты поторопился. Дела плохи, Донатас! Совсем плохи.

– Ага! – сказал хозяин, всматриваясь в лицо Гузеева. – Значит, сколько веревочке ни виться... Я про это думал. Недавно как раз про тебя вспоминал и думал.

– Я тоже с некоторых пор начал думать, – с досадой сказал Гузеев. – И не хотел, а заставили. Они вернулись, Донатас. Не все, но многие. И не одни.

– Только с кладбища не возвращаются. Я тебя предупреждал, – заботливо заметил хозяин. – Видишь этот фонарь?

– Ну, вижу, – буркнул Гузеев. – И что?

– Мы с тобой стоим под этим фонарем, и нас видно, – объяснил Донатас. – А собаки ушли, и их будто нет. Ты все эти годы стоял под фонарем.

– Я не могу, как ты – в глуши, с собаками, – сказал Гузеев. – Каюсь, нужно было начинать новую жизнь под новым именем, но в то время это было для меня сложно, да и не думалось об этом. Казалось, что прошлое похоронено. Но давай закончим этот разговор. Я устал.

– Давай, – согласился Донатас. – Ты не один? Я подниму хозяйку – она вас покормит. Только один вопрос – что ты теперь задумал?

– Мне нужно к морю, – сказал Гузеев. – Я еще не забыл, как вычислять курс. У меня есть эстонская виза. Куплю яхту с белоснежными парусами, попробую осесть где-нибудь на островах, перекантуюсь с годок, а дальше что-нибудь придумаю.

– Значит, опять зов странствий? – сощурился в улыбке Донатас. – Душа моряка проснулась. А ко мне зачем? Хочешь потревожить запас?

– Я хочу взять все, – сказал Гузеев. – Разумеется, кроме твоей доли.

– Ага, – произнес Донатас, подумав. – И как ты думаешь везти это к морю? Сейчас на границах очень серьезные порядки.

– Я надеюсь, что ты мне поможешь, – ответил Гузеев. – У тебя ведь есть друзья в Литве? Ты сам говорил, что твой школьный товарищ – большая шишка в правительстве. И еще кто-то, не помню уж...

– Мы давно не в школе, Павел, – пожал плечами Донатас. – И Литва теперь далеко. Литва теперь – заграница. Другой мир. Но я попробую что-нибудь придумать. Но это потом. Зови своих друзей – надо же вас покормить с дороги.

– Из дома уезжали – чудо, а не погода была. А здесь у вас, черт ее знает, дождь вообще не прекращается, что ли? – ежась, проворчал Крячко.

Мелкие как бисер капли стекали по его загорелому лицу. Воротник рубашки, которую ему ссудил Гуров, промок насквозь. Местный капитан милиции, предусмотрительно нарядившийся в новенькую плащ-палатку, посмотрел на Крячко иронически.