Вторая новость заключалась в том, что в каждом из трех грузовиков, выезжавших из ворот нового цеха, под брезентом были укрыты не крылья самолета, а табуреты и скамейки!

– Ян, какой же ты молодец! – Званцев обнял Клапача и дружески потряс его за плечи.

– Это не я, а мои ребята, – сказал тот и скромно улыбнулся.

Званцев почти ликовал.

– Теперь подтвердилось мое предположение насчет того, что в этом цехе немцы пилят и стучат для отвода глаз. Блеф! Муляж!

– А может случиться так, что табуреты и скамейки они делают из отходов авиационной древесины?

– Не может. Отходов такого ценного материала не бывает. Все идет в дело. Но главный вопрос в другом. Где крылья? – Игорь вопросительно посмотрел на своего товарища и сам ответил: – В пристройке их нет, да и не может быть.

– Почему?

– Потому что их делают в другом месте. Возможно, не только крылья.

– Где?

– Это нам и предстоит узнать. А для этого нужно ответить на очень важный вопрос. Помнишь, вчера я говорил, что мы не учли что-то незначительное и в то же время важное? Теперь я знаю, что именно. Новый цех может быть сквозным. Если это так, то поезда с древесиной замедляют ход, проходят по цеху, но не останавливаются, а следуют куда-то дальше, туда, где, скорее всего, немцы и делают крылья. Можете вы это узнать?

– Попробуем.

– Но это не все. – Званцев быстро достал лист бумаги, карандаш и присел на старенький диван. – Садись, – скомандовал он Яну, подтянул к себе табурет, разложил на нем лист. – Итак, вот город. – Игорь нарисовал на листе круг, потом провел линию и продолжил: – Это железная дорога. Согласно твоей карте она идет с северо-запада через станцию на юг, на Вену. Это отвод на депо и новый цех-пристройка. Теперь предположим, что цех сквозной. Поезда идут куда-то на восток или юго-восток, а назад возвращаются пустыми. Где продукция? Единственное предположение таково: ее грузят на платформы там, где изготавливают. Потом локомотив следует обходным путем, пока не выйдет на железную дорогу Быстрица – Вена. Этим же путем состав, разгрузившийся в Хинтербрюле, возвращается назад за крыльями. Цикл занимает двое суток. Поэтому состав с древесиной приходит в пристройку лишь через день. Логично?

Клапач утвердительно закивал и сказал:

– Я слышал, что два месяца назад военнопленные что-то строили южнее Быстрицы. Возможно, обходную дорогу.

– Вот-вот! – Званцев дружески хлопнул Яна по плечу. – Вижу, задача тебе ясна. Надо только установить, на каком километре обходная дорога, если она вообще существует, стыкуется с главной, идущей на Вену.

Ян поднялся и заявил:

– Сделаем!

Званцев наблюдал за ним, и ему показалось, что чех хочет сказать еще что-то, но не решается. Вдруг Ян опустился на одно колено, взял карандаш и что-то принялся чертить на том же листе бумаги.

Изобразив здание депо и пристройку в виде прямоугольников, он указал на них карандашом и проговорил:

– Вот это вход для поезда, он охраняется. Вот ворота, через которые проходят эти самые люди в серых куртках. Охрана тут незначительная. А вот справа от ворот высокий забор. Тут все время снуют эсесовцы, да еще сколько!

Званцев стиснул кулаки.

– Что же ты сразу не сказал? Как далеко тянется высокий забор?

– Метров на триста, до края горы.

– А за горой что?

– Этого я не знаю.

Званцев быстро прошелся взад-вперед по препараторской, едва не уронил чучело какой-то птицы, щелкнул костяшками пальцев и произнес:

– А я не сомневаюсь, что железная дорога огибает гору и идет на этот самый завод. Теперь остается последний шаг. Надо найти стык дорог. Еще немного, Ян, пожалуйста. Прошу тебя и твоих ребят от имени советского командования, от себя лично.

Ян Клапач надел вязаную шапочку.

– Сделаем! – сказал он, тут же, как и накануне, спохватился и протянул Игорю сверток. – Я же тебе поесть принес.

Отпустив Яна, Званцев устало присел на диван. Глаза его слипались, ему чертовски хотелось спать.

«Может, хватит наблюдений? Многое уже ясно. Неизвестно только, как далеко от города завод, – подумал Званцев и, не в силах противостоять желанию, завалился на рваный диван, который показался ему милей любой кровати. – Нет, не спать! Впрочем, почему? Прилечь хоть на пару часов».

Синеватая пелена окутывала все вокруг. Он чувствовал, что засыпает, и вдруг услышал не то шорох, не то скрежет. Званцев разом вскочил. Скрежет повторился.

Игорь только сейчас понял, что кто-то проворачивает ключ в замочной скважине.

«Вернулся Ян? Нет, Клапач всегда сообщал о себе условным стуком в дверь. Тут кто-то другой. Этого мне еще не хватало».

Игорь спрятался за шкафом, в тот же миг он выхватил из кармана и спустил с предохранителя «вальтер», подарок Купцова. Неужели придется стрелять? Сердце его отчаянно колотилось, а по ту сторону шкафа уже слышались шаги. Что ж, подходи, незваный гость!

Не в силах хранить осторожность, Званцев слегка выглянул из-за шкафа, крепко сжимая в руке «вальтер». На пороге препараторской стоял мужчина среднего роста в пальто и шляпе. Было еще светло, и Игорь заметил, что на вид ему лет пятьдесят. Но то, что произошло в следующую минуту, повергло Званцева в шок.

– Игорь Николаевич, опустите пистолет, – твердым голосом произнес этот человек.

Затем он снял шляпу и присел на табурет, на котором Игорь и Ян несколько минут назад чертили на листке свои схемы.

– Так вот вы какой, Разумовский Юрий Арнольдович. – Игорь с интересом смотрел на человека, сидящего перед ним. – Мама мне о вас рассказывала.

– А я должен перед Антониной Васильевной извиниться. На встречу, о которой мы договаривались тогда, осенью тридцать пятого года, я прийти не смог. Боялся за нее, потому как обнаружил за собой слежку.

– А за себя?

– В то время я был гражданином Чехословакии, работал в ее посольстве в Москве. Поэтому арестовать меня нельзя было.

– А сейчас?

– К сожалению, сейчас я подданный Германии.

– Гитлеровской Германии.

– Ну а куда деваться, раз эмигрировать, как твой отец, не получилось. Да и кому я нужен? Я человек одинокий.

Игорь продолжал изучать собеседника. Редкие седеющие волосы, залысины, морщины, наверное, уже не первые.

– А в Быстрице что делаете?

– Я инженер, занимался разведкой полезных ископаемых.

– Сейчас тоже?

– Сейчас немцам не до полезных ископаемых. А вот после войны разные там руды потребуются уже не им. – Произнеся слово «руды», Разумовский мельком, но пристально глянул в глаза Игорю, словно спрашивал, знает ли тот, о чем именно в первую очередь идет речь.