Софи вежливо улыбнулась. На самом деле эту операцию ей поручили еще и потому, что уже в сорок втором она прошла обучение в румынской разведывательной школе, расположенной в Карпатах неподалеку от Бухареста. Там же, в столице Румынии, она была завербована английской разведкой и уже с согласия румынского резидента «Сикрет интеллидженс сервис», была определена в разведывательно-диверсионную школу абвера.

Немцы всегда подозревали, что параллельно она продолжает сотрудничество с румынской сигуранцой, но им и в голову не приходило, что на самом деле она уже давно является агентом английской разведки. Впрочем, во всех трех разведках ее рассматривали как агента, который по-настоящему должен проявить себя уже после войны, находясь в Советском Союзе. Вопрос заключался лишь в том, как бы поделикатнее преподнести ее разведке русских. Румынская разведка теперь канула в лету, они друг о друге попросту забыли. Зато сейчас ею вплотную занимаются сотрудники СД, службы безопасности СС, в подчинении которой перешла вся агентура абвера[46]. По крайней мере Жерницки знала, что теперь она работала в составе агентуры, подчиненной Отто Скорцени. И цель у СД та же, что и у англичан — преподнести ее в качестве «троянской кобылицы» (ну, не коня же!) разведке русских.

— Но повторяю, — прояснял ситуацию майор разведки Армии Крайовой, — мне приходилось бывать только в наземной зоне лагеря, да к тому же только в одной, строго определенной части его.

София быстро извлекла из стола подробную армейскую карту западной части Польши и положила перед майором.

— Рассказывайте обо всем, что знаете, указывая все известные вам наземные объекты. Отмечать карандашом не нужно, я запомню. Отдельно сообщите все, что вам известно об «инкубаторе», в котором пленных превращают в зомби, а также все, что вам известно и самих зомби. Кратко, четко, конкретно.

Майору понадобилось всего несколько минут, чтобы точно обозначить на карте расположение тщательно замаскированного аэродрома лагеря, озерного островка, которого на карте почему-то не было, с его хижиной и входом в «СС-Франконию», дот «Шарнхорст» и четыре других дота второй линии, расположенных по обе стороны и чуть позади от этого бетонного монстра. А еще он высказал предположение, что именно под этим озером, точнее, под искусственной его частью, расположена мощная подземная гидроэлектростанция, питающая всю базу СС. Кроме того, он указал, где находятся центральный и один из боковых, так сказать, официальных входов в лагерь. С такой же предельной краткостью рассказал обо всем, что ему было известно о зомби и «Лаборатории призраков».

— Значит, у них там действительно существует специальная лаборатория?

— К сожалению, о ней мне ничего не известно. Имен сотрудников тоже не знаю, их держат в секрете.

— И все же кое-какая картина вырисовывается, — проговорила София, неотрывно глядя на карту и как бы мысленно фотографируя все условно нанесенное на нее польским разведчиком. — Не думаю, чтобы в Центре было известно хотя бы о части из того, о чем вы сообщили.

— Но там должны знать, что сообщение поступило именно от меня.

— В этих вопросах я предельно щепетильна, — заверила его Софи. — Поскольку на этом наше с вами сотрудничество не ограничивается, я потребую от Центра, чтобы вас занесли в картотеку, если вы еще туда не занесены, и соответственно вознаградили.

В небе над городом появились самолеты противника. Судя по тому, что приближались они со стороны Балтийского моря, это была эскадрилья англичан. Зенитчики Гошува-Велькопольского попытались вступить с ними в схватку, однако английские бомбардировщики пошли дальше на юг, предоставив их вниманию звено штурмовиков, решивших атаковать надоедливых германцев. Во время этого налета Софи сохраняла такое удивительное спокойствие, словно была убеждена: пока она находится в «особняке Геринга», как называли его офицеры местного гарнизона, ни одна бомба, ни один снаряд поблизости не взорвется.

— Но вернемся к «СС-Франконии», — молвила она, когда вой моторов и пальба зениток поутихли. — Войти в ее подземелья вы не сможете, внедриться в состав гарнизона — тем более.

— Исключено.

— Вы не сможете, а кто сможет? Хоть с кем-то из офицеров вы успели познакомиться?

— Есть один такой, штурмбанфюрер Штубер. Не знаю, кто он по должности, но интеллигентская придурь просматривается в нем довольно четко.

— Значит, Штубер, — кивнула София. В ту же минуту в дверь постучали, и на пороге появился молоденький ефрейтор, которого Кароль поначалу тоже принял за девчушку

— Готов кофе. Подать две чашки?

— Две. Мне, как всегда, без сахара. Это мой денщик, — объяснила она, когда, поставив на стол чашки и два бутерброда с маргарином, ефрейтор удалился. Хотела еще что-то добавить, но вдруг запнулась на полуслове и уставилась на Чеславского.

— Как вы сказали, его фамилия? — поморщилась она, приподнимаясь. — Я не ослышалась: Штубер?

— Штубер.

— Барон Вилли фон Штубер?

— Вилли? Возможно. Имени никогда не слышал, — задумчиво покачал головой майор. — А вот что касается титула? Да, кажется, однажды фельдфебель Зебольд обратился к нему именно так: «Господин барон».

Она наполнила свой бокал вином, залпом опустошила его и решительно покачала головой.

— Неисповедимы пути твои, Господи, и промысел твой нам не понятен! — как любил говаривать в подобных случаях мой архимандрит. — Неужели этот тот самый барон фон Штубер?!

— Какой именно?

— Это не важно, — отмахнулась Софи. — Хотя, что удивительного, он ведь и тогда, в начале войны, считался у них специалистом по катакомбам и укрепрайонам.

— Тогда тем более.

— У вас есть доступ к этому офицеру?

Майор сначала решительно покачал головой и только потом призадумался.

— Разве что случайно... Впрочем, там у меня появился один знакомый резчик по камню, которого этот Штубер опекает и который по прихоти Штубера высекает из камня статуи «Распятия».

Кароль и не заметил, что Софи так стиснула бокал пальцами, что он чуть не лопнул.

— Его зовут Орест? — с трудом преодолела она свое грассирование, чтобы как можно точнее вымолвить имя скульптора.

— Вы правы: Орест.

— Орест Гордаш? Высокий, широкоплечий, родом из Подо-лии?! — загорелись глаза Софии.

— Можете не сомневаться, что это он. Мы встретились на острове. Время от времени Штубер позволяет ему подниматься на поверхность, чтобы он, так сказать, «пообщался с живой природой». Кстати, немцы называют его «Отшельником», похоже, что это кличка скульптора.