Остров впереди уже был виден — рваная прибрежная линия, прибрежный пляж и круто уходящий вверх горный склон. Может быть, это была старость, но подполковник почему-то любил этот остров, хотя ногами на него ступал всего один раз в жизни. Угрюмый, мрачный, с торчащими кое-где из воды скалами, с покрытыми лесом горами, прорезанными дорогами — остров казался подполковнику этаким фантастическим пристанищем для драконов. Драконы тут и вправду были — те, что мечут стрелы в вертолеты, стараясь обрушить их на землю, сбить, превратить в пылающий ком стали, авиационного керосина и мяса. Подполковник Соколовский потом — когда все закончится — с удовольствием бы пожил пару месяцев на острове, просто пожил бы, не воюя. Но он понимал, что это невозможно.

Да и полуостров Крым для него был всего лишь точкой разворота, его нужно оставить было по левому борту. Цель у него была совсем в другом месте.

Отчетливо понимая, что террористы в Одессе и окрестности держат постоянные посты в зданиях, выходящих к порту, американцы всегда приходили со стороны моря — командование этой операцией на сей раз решило пойти на трюк. Экипаж подполковника должен был обогнуть город и зайти на цель с тыла, то есть со стороны суши. Конечно, это потеря времени, но зато включается фактор неожиданности. Проблемы будут — если они, пролетая над сушей, наткнутся на краснокожего[52]с гранатометом или тем более со «Стрелой», которому нечего будет делать и который решит продемонстрировать, чему его научили в лагере под Ростовом или в каком-нибудь другом месте. Может так прилететь — ахнуть не успеешь.

— Проверка готовности! — бросил подполковник в микрофон, когда они прошли береговую черту.

— Второй пилот готов, — заявил второй пилот, готовый в любую секунду перехватить управление, а пока читающий карту в лежащем на коленях планшете.

— Ганнер готов. — Техник-сержант Круз снял автоматическую пушку с предохранителя, подвигал длинным дулом. Пусть только попробуют…

— На хвостовом готовность, — заявил и Спенсер. Он сидел на складном стуле на откинутой бортовой аппарели и управлял крупнокалиберным пулеметом. Он не мог видеть то, что происходит впереди, и мог лишь напоследок дать кому-нибудь хорошего пинка. Говорили, что кормовой стрелок не нужен, что он мешает посадке-высадке десанта, что надо его убрать, чтобы облегчить вертолет. Но те придурки, которые так говорили, ни разу не видели Стива Рикоффа, вернее то, что от него тогда осталось, и ни разу не пытались убраться из очень, очень дерьмового места с погоней на хвосте…

— Точка два — разворот на курс двести пятьдесят.

— Исполнил, — отозвался подполковник. Вертолет чуть качнуло.

Море в блистере сменилось на весенний, оживающий от зимней стужи с сыростью пейзаж, пополам сельский и курортный. Говорят, раньше здесь делали хорошее вино — но теперь его делать было некому. Они заходили на Одессу с юго-востока, под вертолетом проносились дороги, какие-то бывшие дачи, многие сожженные или разрушенные.

— Точка рандеву!

Соколовский огляделся:

— Где эти черти? Они что, решили, что я полечу над городом в одиночку?

Вертолет начал тормозить свой стремительный бег, чуть задирая нос и уходя влево, в сторону моря.

— Сэр, кажется, они на подходе… — доложил Круз, на всякий случай наводя пушку. Россия была рядом, а в России было немало психов…

— Дракулам, наблюдаемым по левому борту, — я Бегун-три, как слышите меня!

— Бегуну, слышим тебя четко и громко, готовы прикрывать.

— О’кей, тогда занимайте позиции выше меня, отбой.

Вертолет снова лег на курс, теперь уже под ним неслись пригороды.

— Город!

— Город — принято.

Команда «город» была особенной, ее выполняли все пилоты, которые длительное время летали здесь и которым была дорога их задница. По этой команде командир бросил машину вправо, а потом так же резко — влево, да так, что готовящиеся к бою румынские спецназовцы в десантном отсеке едва не падали друг на друга. Город — опасное место, там опасно все: и пулеметы, и ракеты РПГ, и «Стрелы», и если хочешь выжить — нельзя лететь по прямой, нужно постоянно маневрировать. Вот подполковник и дергал свой вертолет как в пляске святого Витта.

— Два-майк![53]

— Два-майк, приготовиться! — заорал во все горло Круз в десантном отсеке, но половину его слов не было слышно из-за рокота винтов и свиста вертолетных турбин.

По левую руку пронеслось знакомое здание какой-то бывшей портовой гостиницы — на него ориентировались все вертолетчики, летающие над Одессой, оно было своеобразной точкой отсчета, и Соколовский сразу же отвернул от него вправо, гася скорость. Сейчас им предстоит пережить несколько минут настоящей опасности — высадка десанта.

— Левее. Еще… гаси скорость.

— Тридцать секунд, снижаемся.

— Тридцать секунд! Готовность к сбросу!

Кормовой стрелок-наблюдатель отвлекся от пулемета, приготовился сбрасывать трос.

— Вон нужное здание!

— Принято!

И тут — словно искры вышибло от блистера, пущенные снизу автоматные пули не смогли пробить броню и ушли выше.

— Вот дерьмо. Быстрее!

Вертолет почти идеально завис над зданием, в отличие от бойцов Дельты и САС румынские спецназовцы не умели зависать на тросах, чтобы максимально быстро, как только вертолет зависнет, оказаться на объекте. Поэтому они дождались, как вертолет зависнет, — и только тогда с топотом бросились к тросам. Ни одна из огневых точек вертолета работать не могла, да и Дракулы их прикрыть тоже не могли — оставалось только молиться, чтобы ни у кого внизу не оказалось в такой опасный момент РПГ или чего похуже. Если окажется — то будет «Черный ястреб сбит-2»[54]…

Среди тех, кто десантировался в этот день на здание, был и капрал румынской армии по имени Стефан Вердец. Он родился в Трансильвании, на родине графа Дракулы и имел венгерские корни — но был горд тем, что служит Румынии, даже — Великой Румынии. В отличие от всех других стран региона, безвольных и жалких, Румыния все время занимала довольно жесткую и принципиальную позицию, зачастую противореча большим, великим странам. Так его учили в гимназии, забывая при этом упомянуть, что фюрер германского рейха Адольф Гитлер сказал про Румынию: «Если Румыния вступила в войну и закончила ее на одной стороне — значит, она перебежала дважды». Это при Великом Кондукаторе[55]Румыния действительно стала сильной и во многом независимой державой. Опираясь на помощь старшего брата — СССР, и в то же время жестко с ним полемизируя по многим вопросам — Румыния создала практически автономную систему хозяйствования, снабжавшую эту небольшую страну всем, что только может пригодиться. Причем это была высокотехнологичная продукция! При Чаушеску в стране существовало автомобилестроение — грузовики ROBAR, самостоятельно разработанные, с удовольствием покупали в Африке и на Востоке, самолетостроение — лицензии на вертолеты закупили во Франции и стали делать «Пуму», современнейший на тот момент транспортный вертолет, а лицензии на самолеты закупили в Британии — и тоже на современный самолет. Совместно с Югославией был разработан легкий штурмовик «Орао» — такой, что стоял вопрос о принятии его на вооружение в СССР! В стране производились все виды бронетехники, советские, но сильно переделанные, все виды стрелкового вооружения, почти весь спектр гражданской продукции. В это сложно поверить — но в начале восьмидесятых Румыния совместно с Югославией начала разработку двух истребителей четвертого поколения, тяжелого и легкого, причем тяжелый не должен был уступать по своим характеристикам Су-27![56]В стране впервые за все время ее существования была создана боеспособная армия, а Секуритате — румынская специальная служба — по многим своим успехам не уступала восточногерманской Штази, безусловно, одной из лучших разведывательных служб, которые когда-либо существовали в мире.