С началом зимнего наступления советской армии на всех фронтах, верховный штаб советского партизанского движения опубликовал приказ 16 декабря 1943, усилить боевые действия по выведению из строя железных дорог, являющихся главными артериями, питающими восточный фронт немцев. Сеть разбитых дорог на оккупированных территориях, погода, большие расстояния и боевые действия партизан почти совсем вывели из строя другие пути. Операция получила название "Зимний концерт", и целью ее было полностью отключить германские войска от источников постоянной тыловой поддержки. На выполнение этого приказа были брошены все силы литовского партизанского движения и, в том числе, соединения "Вильнюс" — с целью вывести из строя железнодорожную ветку Вильно-Двинск. Советские войска готовились прорвать блокаду Ленинграда, и эта колея была главным источником снабжения германских войск на этом фронте.

К концу декабря мы снова вышли на минирование этой железнодорожной линии, и нам было дано задание взорвать ее во многих местах, насколько это возможно, малыми зарядами взрывчатки, нанести ущерб самой колее и мостам, более, чем самим поездам, чтобы нарушить всё движение. Со мной в группе был Борис Йохай, на счету которого было шесть взорванных поездов. Командиром был Урбановичус, с которым я действовал в прошлом. На этот раз мы приблизились к железной дороге на двух санях, взятых в дальнем селе. Сани оставили в километре от колеи, и пошли к ней пешком. Немцы усилили охрану. Через каждые 600 метров пути сидели в бункере солдаты, кроме охраны, патрулирующей вдоль железнодорожной колеи. И несмотря на все это. Мы решили подорвать поезд вместе с полотном. Нам удалось заложить мину, и не успели мы удалиться на 200 метров, как услышали взрыв. Через несколько дней нам стало известно, что ущерб был, по сути, нулевым. Кроме замедления движения поездов, немцы начали ставить перед локомотивом два вагона, нагруженных песком и камнями. При взрыве с рельс сходили два этих вагона, а локомотив оставался невредимым. Следовало искать выход из создавшегося положения, найти новые способы подрыва поездов.

Урбановичус решил вводить в действие заложенную мину при помощи дистанционного электрического взрывателя. Его не было с нами, и мне вместе с Ванюшкой Курским было дано задание — вернуться в леса Нарочь, и привезти необходимое оборудование. Остальные члены звена ждали нас поблизости от Линтопа.

Мы выехали на легких санях, рассчитывая за одну ночь добраться до района Нарочь. Ночи были длинными, в нашем распоряжении были 13–14 часов темноты. На рассвете мы еще были в десяти километрах от территории, которая была под контролем партизан. Решили продолжать путь при свете дня, несмотря на опасность, но и остановиться в пути тоже было опасно. Мы благополучно добрались до базы.

После двух суток пребывания на базе, мы направились в обратный путь, везя электрические взрыватели, батареи, электрический и бикфордов шнуры, и еще два заряда взрывчатки. Покинули базу после полудня, чтобы проехать территорию, контролируемую партизанами, при свете дня, и добраться к нашим товарищам в Линтопе в течение ночи. Ехали мы быстро и поздно вечером приблизились к главной дороге Константинов-Камай. Поднялись на дорогу, по которой надо было преодолеть два километра и снова съехать на боковую проселочную дорогу, идущую в Линтоп. Из-за густого снега, падающего в последние дни, на дороге была лишь одна проложенная колея для саней. Ночь была темной, видимость была всего на несколько метров. Внезапно наши сани остановились. Я соскочил в снег и увидел, что на той же колее напротив нас стоят сани. Две лошади стояли друг против друга. Я взвел автомат и крикнул по-русски: "Стой! Кто там?!" На фоне белого снега выделялись фигуры, которые соскочили с саней и залегли. Я крикнул: "Поднять руки и двигаться ко мне!" Фигуры встали одна за другой и двинулись ко мне. Передо мной стояло пять литовских полицаев в черных своих мундирах, очевидно, не различивших, что нас только двое, и подумавших, что наткнулись на большой партизанский отряд, Я приказал им лечь рядом друг с другом, лицом в снег, чтобы они не видели, что нас всего двое. Стоял с автоматом наизготовку, а Ванюшка Курский переходил от одного полицая к другому, собрал пять винтовок, гранаты, снял поясные ремни.

Полицаи ехали в двух больших санях, в которых лежали большие запакованные тюки с неизвестным грузом. Мы решили вернуться с пленными на базу, развернулись, уложили всех пятерых на одну из саней, привязали одного к другому поясами, сняли с них обувь, чтобы лишить их возможности сбежать. Дорога назад была более медленной. Но, к утру, мы уже были на партизанской территории, и там вздохнули с облегчением.

На базе удостоились похвал со всех сторон. Полицаев допросили. Четверо были молодыми парнями, которые пошли в полицию, чтобы не быть посланными на работу в Германию. Пятый был старше, и много лет служил в полиции независимой Литвы.

В санях полицаев был обнаружен большой запас сигарет, предназначенных для солдат в Камае, и деньги на их заработную плату. Полицаи признались, что не могли себе представить в это время партизан, едущих по главной дороге.

Через месяц, вернувшись на базу, я обнаружил, что четверо молодых парней-полицаев стали партизанами, — один в соединении "Вильнюс", остальные в других отрядах. Пятый, полицейский в прошлом, был расстрелян, ибо штаб не поверил в его показания, а партизаны пленных не держали.

Перед нашим выездом из базы, пришло сообщение из Москвы о большом наступлении советской армии на Ленинградском фронте, снявшем с Ленинграда блокаду, длившуюся более полутора лет, освобожден Новгород, и советские войска достигли границы Эстонии. Такое положение на ближайшем к нам фронте требует усиления во много раз нашей активности по выведению из строя железнодорожной линии Вильно-Двинск, и это особенно подчеркнул, напутствуя меня в путь, комиссар соединения "Вильнюс". В ближайшие дни готовились выйти в район наших боевых действий и другие группы соединения. Мы согласовали места встречи с ними в районе леса Ходоцишки, двинулись в путь и благополучно добрались до ожидавших нас товарищей. Оборудование и взрывчатка, которые мы привезли с базы, давали нам возможность для длительных боевых действий в округе. Все наши усилия направлены были на выведение из строя железнодорожной линии. Между операциями мы находили убежище для отдыха в районе Ходоцишки — Линтоп — Царклишки, где у нас были десятки знакомых крестьян, у которых могли скрываться до следующей акции.

Победы советской армии на фронте изменили отношение литовского населения к советским партизанам. Литовцам было ясно, что Германия проигрывает войну, и многие из них искали сотрудничества с нами, чтобы получить выгоду, когда вернется советская власть. Часть из них пыталась таким образом расплатиться за грехи сотрудничества с немцами, за участие в расстрелах евреев и грабеж их имущества в течение всего времени, когда Германия побеждала.

Мы действовали в округе до конца февраля. За это время пустили под откос 3 поезда севернее и южнее Ново-Свинцяна. Два из них были взорваны с помощью дистанционного электрического взрывателя с расстояния в сто метров от колеи. Третий мы спустили под откос при помощи пехотной мины, но взрывчатку заложили отдельно, соединив их бикфордовым шнуром. Таким образом, пехотная мина взрывалась под давлением колес вагона, катящегося впереди локомотива, взрывчатка же вступала в действие под локомотивом. Вместе с еще одним присоединившимся к нам звеном мы вышли на операцию: взорвать железнодорожный мост над речкой у Подбраде. Его усиленно охраняли из бункеров по обе стороны речки и оградой из колючей проволоки. На расстоянии ста метров от моста нас обнаружили. Весь участок осветился ракетами, по нам открыли сильнейший огонь. Мы отступили, не выполнив задания.