его уже поджидали два его оперативника, Евсеев и Горохов. Шура тут же обрушился на Зверева с жалобами.

– Ты только послушай, Пал Василич, – стал убиваться Горохов. – Я сегодня даже в здание войти не успел, а меня уже кто-то за рукав хватает. Смотрю, а это Петька, помдеж. Говорит, срочно дуй к Корневу, мол, что-то случилось. Вот, думаю, дела. Когда в кабинет вошел, вижу, сидит Ефимыч красный как рак и пьет какую-то микстуру. С ходу меня облаял, потом Веньку нашего, а потом и до тебя очередь дошла.

– И что от меня было нужно?

– Да погоди ты, Шура, давай я лучше все объясню, – вмешался в разговор Евсеев. – Одним словом, все дело в том, что прибывшая к нам с проверкой московская комиссия уж слишком жестко взялась за дело. Корнев, которому московские покоя не дают, просто в ярости. С самого утра дергает к себе на ковер всех начальников, орет и грозится всех с должностей поснимать. Тебя вот тоже видеть хотел, а тебя нет. Шура ему что-то наплел, но он и слушать не стал, выгнал его, потом сюда позвонил. Я трубку взял, он велел к нему зайти. Ну я пошел, а он говорит, что полковник, возглавляющий прибывшую из Москвы группу, собрался в наш главк ехать. Корнев распорядился выделить проверяющему автомобиль, а нам с Шурой велел этого полковника сопровождать. Ну типа эскорта…

– То есть чтобы вы обеспечивали этому московскому охрану? – уточнил Зверев. – А почему именно вы должны это делать?

– Корнев сказал, что из-за нас у него народу не хватает, что-то там такое сказал про охрану Вениной супруги, ну и еще что-то там.

– Вон оно как! – Зверев поморщился. – Ну что ж, поезжайте, раз такое дело.

Это было не самое страшное, что Зверев уже готов был услышать.

– Это же небось до самого вечера придется в главке торчать, – снова захныкал Горохов.

– Ну что ж, значит, будете сидеть до вечера. А Костин у нас где?

– Звонил он сегодня, – принялся объяснять Евсеев. – Сказал, что всю ночь дежурил возле палаты жены, потому что сотрудник для ее охраны был выставлен только сегодня утром. Велел тебе передать, что пошел домой отсыпаться и придет только после обеда.

– Вот ведь наглец, – с усмешкой пробормотал Зверев. – Ладно, шуруйте, охраняйте своего полковника, а я сегодня и без вас справлюсь.

– Так, может, хоть одного сопровождающего тому полковнику выделить… – снова попробовал возразить Шура, но Зверев на него рявкнул:

– Поезжайте, кому сказано? Пока вас Корнев возле курилки окурки собирать не заставил да метлы в руки не дал!

Оба опера с обреченным видом вздохнули и вышли, Зверев же снова уселся за так опостылевшие ему бумаги.

Костин, как и обещал, явился в час дня, все еще опухший и злой.

Когда Веня узнал, что двое из их отдела приставлены ублажать московского полковника, он разразился гневной тирадой, но Зверев осадил подчиненного и отправил его на моторемонтный завод с задачей выяснить, действительно ли Самсонов в четверг бурно праздновал получку с коллегами по цеху. Сам же Зверев вновь уткнулся в отчеты.

Уже в конце дня, энергично потирая виски, Павел Васильевич сгреб все папки в кучу, убрал в сейф и вышел из кабинета. Сейчас он имел желание навестить Щукина и молил бога, чтобы тот оказался в своей общаге.

До Алексеевской он добрался на автобусе, вошел в здание и, предъявив удостоверение пожилому вахтеру, поинтересовался у него, можно ли ему пройти в двадцать вторую комнату. Вахтер с лысой, как бильярдный шар, головой натянул на нос очки, внимательно прочел фамилию и должность посетителя и объяснил Звереву, как ему найти нужную дверь.

Зверев поднялся на второй этаж, и в нос ему ударил запах жареной рыбы. Проходя мимо общей кухни, он увидел четверых собравшихся у радиоприемника молодых мужчин, те смеялись – по радио сатирик Аркадий Райкин читал свой «Монолог современного Хлестакова». Павел Васильевич позвонил в двадцать вторую комнату. Дверь почти сразу открылась. На пороге стоял рыжий кудрявый парень в майке и спортивных штанах.

– Щукин здесь обитает? – требовательно спросил Зверев.

Рыжеволосый обернулся.

– Вась, это к тебе!

– Пусть проходят, кто там? – послышался голос из комнаты.

Зверев вошел в душную комнатенку с двумя кроватями, одной-единственной тумбочкой и вдавленным в стену квадратным столом, покрытым засаленной скатертью. Щукин сидел на кровати и держал в руках свежий номер газеты «Советский спорт». Увидев вошедшего, он подался вперед и отложил газету, при этом брови его сдвинулись.

Широкий лоб, ярко выраженные скулы, ямочки на подбородке – на вид вратарю псковского «Спартака» было чуть больше тридцати. Зверев без приглашения сел на один из двух стульев, имевшихся в комнате.

– Ну, здравствуй, Вася! Знаешь, кто я такой?

Мужчина кивнул.

– Видел вас, когда меня на допрос вызывали. Петя, – обратился к рыжеволосому Щукин, – сходи, что ли, картошечки пожарь. Товарищ из милиции. Судя по всему, ему со мной наедине поговорить нужно.

Рыжеволосый что-то буркнул, вытащил из-под кровати авоську с картошкой, захватил по три штуки в каждую руку и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь ногой.

– Я так понимаю, что разговор пойдет на ту же тему? Убийцу Зацепина ведь все еще не нашли? – уточнил Щукин.

– Не нашли. Более того, недавно было совершено покушение на женщину. Мы полагаем, что на нее напал тот же самый бандит, который убил Зацепина. Так что сам понимаешь, Вася, что я к тебе сюда не в гости на картошку пришел. Тут дело серьезное. Про ответственность за дачу ложных показаний мне тебе напомнить нужно?

Щукин встрепенулся:

– Не нужно! Я все понимаю.

– А раз понимаешь, ответь-ка мне, что ты делал в прошлый четверг от шести вечера до шести утра.

– В четверг вечером? Ах да… В четверг же нам получку дали, ну и посидели малость…

– Где сидели? До которого часа?