— Спокойной ночи, мой ягненочек.

— Спокойной ночи, Ви.

Она выключила бра и вышла из комнатки, но дверь оставила открытой. Темнота была мягкая, свежая и пахла дальними холмами. Генри повернулся на бок, свернулся клубочком и закрыл глаза.

Пятница, 26 августа

Десять лет назад Вайолет Эрд купила у Арчи Балмерино Пенниберн и стала владелицей скучного, унылого поместья. Если что-то здесь и радовало глаз, так это вид, который открывался с высоты, да сбегавшая с горы веселая речка, которая считалась западной границей усадьбы. Усадьба называлась так же, как и речка.

Она находилась в самом сердце владений Арчи, на склоне поднимавшегося от деревни отрога, и ехать в нее надо было сначала дорогой, ведущей в Крой, а потом ухабистым проселком в густых зарослях чертополоха, с покосившимися столбами по сторонам и обрывками колючей проволоки.

Участок земли, продававшийся вместе с домом, лежал на склоне, к югу от него. Он тоже был окружен изгородью — полусгнившие столбы, провисшая проволока, внутри клочок пожухшего газона, заросший сорняками огород, готовые рухнуть деревянные сараи, проволочные клетки — видно, тут когда-то разводили кур, — и всюду крапива чуть не в рост человека.

Дом был сложен из камня тоскливо-неопределенного цвета и покрыт серой черепичной крышей. Дожди почти смыли темно-бордовую краску ставен, наличников и дверей. К парадному входу из так называемого сада вели цементные ступени, комнаты в доме маленькие, темные, обои с кошмарным рисунком отклеились, всюду запах сырости, из свернутого крана капает вода.

Словом, усадьба Пенниберн была так непривлекательна, что Эдмунд Эрд, едва взглянув на эту мерзость запустения, решительно воспротивился желанию матери поселиться здесь и просил ее найти что-нибудь более пристойное.

Но Вайолет нравился дом, у нее были на то свои причины. В нем несколько лет никто не жил, потому он и обветшал, пропах плесенью, глядел неприветливо и хмуро. И все равно в нем было свое обаяние, Вайолет это чувствовала. К тому же по ее земле бежала эта милая веселая речка — Пенниберн. Но главное, конечно, — вид. Расхаживая по дому, Вайолет подходила то к одному окну, то к другому, протирала пыльное стекло и любовалась деревней в низине, рекой, долиной, грядой гор вдали. Разве она найдет другой дом, из которого бы открывался такой прекрасный вид? Этот вид и речка пленили Вайолет, и она купила усадьбу вопреки протестам сына.

Какое же удовольствие было устраивать здесь все на свой лад! Рабочие трудились полгода, и все это время Вайолет, деликатно отклонив просьбу Эдмунда остаться с ним в Балнеде, пока не будет окончательно отделано ее новое жилище, провела в трейлере, который взяла напрокат на туристической базе, что находилась в долине, в нескольких милях от деревни. Ей никогда раньше не доводилось жить в трейлерах, но ее цыганскую натуру влекло кочевое житье, и отказаться от такого приключения было бы непростительно. Фургон поставили во дворе за домом, среди бетономешалок, тачек, лопат, гор щебня, и из открытой двери Вайолет незаметно наблюдала, как работают строители, а завидев ныряющую по ухабам машину многострадального архитектора, тотчас устремлялась ему навстречу обсудить пришедшую в голову идею.

Стояло лето, и ничто не омрачало радость бивуачной жизни, если не считать комаров да протекающей во время дождей крыши. Но прошло два месяца, задули холодные ветры, трейлер дрожал под их напором, трясся и кренился на едва удерживающих его тросах, точно яхта среди кипящих волн. У Вайолет дух захватывало от восторга, она обожала темные, бурные ночи. Лежа на откидной койке, слишком узкой и короткой для такой солидной дамы, она с наслаждением слушала, как воет ветер, глядела, как по зимнему лунному небу бегут облака.

Конечно, Вайолет приходилось и подгонять, и уговаривать строителей, но не целый же день. Сад для нее был даже важнее дома. Еще до того, как появились строители, она наняла рабочего с трактором, и он убрал старые столбы и обрывки проволоки. Вместо ограды она посадила вдоль дороги и вокруг своих небольших владений живую изгородь из буков. За десять лет буки поднялись не так уж высоко, но стоят густой и плотной стеной в пышной зелени листвы — сущий рай для птиц.

За изгородью Вайолет посадила деревья: на восточной стороне несколько рядов сосенок, — конечно, она больше любит лиственницы, но сосны растут гораздо быстрее и надежно защищают от ледяных зимних ветров; с западной стороны над речкой склонялись ивы с перекрученными стволами, кусты бузины, черемуха; вдоль нижней стороны деревьев не было, она хотела сохранить вид. Там посадили азалии, лапчатку. Весной в траве, сменяя друг друга, расцветали подснежники, крокусы, гиацинты, нарциссы, тюльпаны.

Справа и слева от дома разбили две фигурные клумбы, одну с розами, другую с однолетниками и многолетниками; между ними посеяли просторный газон. Стричь траву на склоне было куда как непросто, и Вайолет купила электрическую газонокосилку, но тут снова вмешался Эдмунд, он был уверен, что она перережет косилкой кабель, и ее убьет током, потому и нанял Вилли Снодди, чтобы тот приходил раз в неделю и косил газон. Вайолет отлично знала, что со сложной техникой Вилли тоже не в ладах, однако спорить с сыном не стала, зачем попусту терять время. Вилли то придет, то не придет, мучаясь тяжким похмельем, и тогда довольная Вайолет сама выкатывает косилку и ловко стрижет траву. Однако Эдмунду ничего не рассказывает.

Что касается дома, тут она все перестроила, как бы повернула его на сто восемьдесят градусов и перепланировала все внутри, снеся стены тесных затхлых комнатушек. Теперь парадный вход был на северной стороне дома, а бывший парадный превратился в стеклянные двери гостиной, которые открывались прямо в сад. Бетонную лестницу она велела убрать, вместо нее полукругом спускались ступеньки, сложенные из камней, которые некогда лежали в старинной ограде. Теперь в щелях между камнями росли обриеция и душистый тимьян, когда на них наступаешь, в воздухе разливается крепкий приятный аромат.

Поразмыслив, Вайолет решила, что унылый тусклый цвет каменных стен дома будет ее угнетать, и велела отштукатурить их и выкрасить белым. Наличники и двери обвели черным, и дом сразу засиял, заулыбался. И последний штрих — Вайолет посадила у стены глицинию. Правда, за десять лет глициния довилась всего лишь ей до плеча. Вряд ли она доживет до тех времен, когда глициния поднимется на крышу. В семьдесят семь разумнее разводить однолетние цветы.

Не хватало только оранжереи. В Балнеде оранжерею строили вместе с домом, так пожелала мать Вайолет, леди Примроуз Айкенсайд, не любившая прогулки и игры на свежем воздухе. Леди Примроуз была убеждена, что, коль скоро судьба забросила тебя в суровую, холодную Шотландию, жить там без оранжереи немыслимо. Во-первых, в ней можно выращивать цветы для дома и виноград, но главное — там так приятно сидеть, когда солнце светит, а ледяной ветер пронизывает до костей. Всем известно, что именно такие дни выдаются в Шотландии и зимой, и весной, и осенью. Впрочем, леди Примроуз проводила в оранжерее довольно много времени и летом, принимала там гостей, играла в бридж.