– Вы из жилищно-строительного товарищества? Насчет Раундхауса?

Пердита покачала головой. Она не могла говорить.

– Мне показалось, я вас где-то видел, – сказал Лео.

– Она хочет стажироваться. – Последнее слово мисс Латроб произнесла так, словно речь шла о калоприемнике.

Лео поморщился и пошел к лифту. Двери закрылись у него за спиной, но Пердита увидела в зеркале, что он по-прежнему хмурится, глядя на нее.

– Когда миссис Леви будет на месте? – спросила Пердита.

– Согласно журналу, в понедельник, – процедила сквозь зубы мисс Латроб, не разжимая губ и старательно глядя в сторону.

Пердита подумала, что из нее получился бы классный чревовещатель. Но продолжала сидеть на диване. А мисс Латроб продолжала ее не замечать.

Без пяти час Лео спустился вниз, чтобы идти на обед.

– Прошу прощения… – сказала Пердита.

– Вам надо поговорить с Паулиной, – сказал Лео.

– Я ей так и сказала, – вставила свое слово мисс Латроб.

В половине третьего Лео вернулся. Пердита поднялась с дивана и убрала с лица волосы. Лео улыбнулся ей и только потом понял, что улыбается. Что-то в ней было такое…

– Приходите завтра, – сказал он. – Паулина будет на месте.

– В журнале записано, что не будет. – Мисс Латроб тоже встала и выпрямилась в полный рост, оказавшись дюйма на три выше Лео.

– Прошу прощения, что смею иметь свое мнение, – сказал Лео и обратился к мисс Латроб: – Вас наняла Паулина?

– Да, – ответила та. – Персонально.

– Я в меньшинстве и терплю поражение по всем фронтам, – сказал Лео и повернулся обратно к Пердите: – Вам было назначено на сегодня?

– Я пробыла в Америке дольше, чем ожидалось, – сказала Пердита, – иначе пришла бы раньше.

– Я работаю до семи, – сказал Лео. – Решайте сами.

И он вернулся к себе в кабинет.

– Не обольщайтесь, – сказала мисс Латроб.

– Почему? – спросила Пердита.

Секретарша пожала плечами. Новый день. Новая дурочка.

Что я здесь делаю? – подумала Пердита. – Если уйти прямо сейчас, все закончится. Я его видела. Я ему не нужна. Так почему же он нужен мне?

Ровно в шесть мисс Латроб объявила, что ее рабочий день закончен и она отбывает. Как будто она – рейс в Майами.

– Боюсь, вам придется уйти. Вас нельзя оставлять здесь одну, без присмотра.

– Я ничего не украду, – сказала Пердита.

– Таковы правила, – отрезала мисс Латроб. Очевидно, что правила были столь же незыблемы и непогрешимы, как и священный журнал. Пердита спросила, не может ли мисс Латроб позвонить мистеру Кайзеру.

– Нельзя отрывать его от дел.

– Скажите ему, что я никуда не уйду.

Секретарша закатила глаза, состроила недовольную гримасу, но все-таки позвонила Лео, стуча по столу наманикюренными (и весьма впечатляющими) ногтями.

– Спасибо, мистер Кайзер. Да, конечно, я сообщу мисс Чайковской, что вы не сможете с ней поужинать, потому что сегодня работаете допоздна.

Мисс Латроб скрылась в уборной и вышла оттуда через десять минут в обтягивающем велосипедном костюме из оранжевой лайкры.

– Ждите здесь, – сказала она Пердите.

– Вы ездите на работу на велосипеде? – спросила Пердита, чтобы хоть что-то сказать.

– Нет. По вечерам я подрабатываю в фетиш-клубе.

Мисс Латроб достала из ящика стола ярко-оранжевый велосипедный шлем и отбыла.

Около семи вечера Лео спустился вниз. Он снял галстук. Ему явно не помешало бы побриться.

– Все-таки вы меня дождались?

Пердита кивнула.

– Как вас зовут?

– Миранда.

– Миранда, а дальше?

– Пастух.

– Ладно, Миранда Пастух… пойдемте чего-нибудь выпьем, и вы мне расскажете о себе. Терпение – само по себе награда. То есть так говорят, но я в это не верю. Куда нас заводит терпение? Разве что в конец очереди. Но в вашем случае…

Теплый вечер. Розоватое небо. Красные автобусы. Черные такси. Город уже зажигает огни. Вечернее время, ощущение чего-то уютного и домашнего. Парень на улице раздает бесплатные газеты. Молодые мужчины толпятся у баров. Усталые лица. Пиджаки долой. Женщины на каблуках, от которых болят ноги. Очередь на кассе. Надо взять что-то поесть, сидя перед телевизором. Толпы стекают в подземку.

– Тут есть один бар, у реки, – сказал Лео. – Можно взять тигровых креветок и водки. Сегодня четверг.

– День недели имеет значение? – спросила Пердита.

– Я люблю установленный распорядок. В последнее время.

В баре шумно и людно, но, увидев Лео, бармен поднял руку и без единого слова провел их с Пердитой за столик у большого открытого окна, выходящего на узенькую террасу. На столике, словно по волшебству, возникло ведерко со льдом и бутылкой «Серого гуся» прямо из морозилки, несколько банок тоника и блюдце со свеженарезанными лаймами и лимонами.

– Меня здесь знают, – сказал Лео.

– Можно мне минеральной воды с лаймом? – спросила Пердита.

Пердита что-то рассказывала, но Лео не слушал. Он кивал и ловил ее взгляд, но не слушал. Сколько ей лет? Двадцать один, двадцать два… Да что с ним такое? Юность неотразима. Невосполнима. И молодые тратят ее понапрасну.

– Ответственный капитализм, – сказал Лео, сам удивившись тому, что услышал ее вопрос. – Вот что такое «Сицилия».

– Чем занимается ваша жена? – спросила Пердита.

– Я разведен, – сказал Лео. – А вы?

– Я не разведена, – сказала Пердита. – У вас есть дети?

Лео опустил взгляд.

– Нет. У меня нет детей.

Она едва не сказала… Но нет. Она положила себе на тарелку еще одну креветку. Она не знала, дорогие они здесь или нет. Дома они совершенно не дорогие.

Она ела больше, чем он. Женщины, которых он приглашал в рестораны, обычно вообще ничего не ели. Они заказывали еду, но не ели. А эта девушка не жеманилась. Она была простой и естественной. Не пыталась ему угодить. Она ему нравилась. Она спросила, почему он ничего не ест, и он не ответил: «Так полно мое сердце чем-то важным, что не до пиршеств мне».

Он просто взял креветку.

– Я хожу сюда потому, что мне нравится смотреть на реку, – сказал он. – Мне нравится думать, что Темза намного старее Лондона, что когда-то из этой реки пили мамонты.

– Темза узкая, – сказала Пердита. – Миссисипи, она как мир. Вы видели Миссисипи?

– Да, – сказал Лео. – У меня был друг. Он жил в Новой Богемии. Давным-давно. Так оно и происходит, когда стареешь; все, что было, давно прошло.