– От этих бедствий укроешься, пожалуй…

Разговор оставил у Люси неприятный осадок, словно она чем-то оскорбила Лю. Знать бы еще чем! Но утешать обиженных китайцев в планы Людмилы не входило совершенно, ей хотелось есть и спать одновременно, желательно – много и сладко. Да и сердитого Пэй-гуна неплохо бы покормить, пока он окончательно не позеленел от голода и холода.

– Высох твой халат. – Она указала прутиком на висящую на кусте одежду. – Надевай, незачем мерзнуть.

– Если уважаемую госпожу небесную лисицу оскорбляет вид этого жалкого крестьянина, он готов понести наказание, – буркнул Лю Дзы, встал и нарочито низко поклонился. Лицо его дернулось, видать, рану потревожил. Да и кроме дырки от стрелы на теле мятежника хватало синяков и ссадин. Борьба с рекой изрядно его потрепала и вымотала.

«Вот же!..» – в сердцах подумала Люся, но виноватой себя она чувствовать не любила, да и какая за ней могла быть вина? Но девушка сделала еще одну попытку помириться. Ей же с этим обидчивым еще у одного костра ночевать. Вдруг так оскорбился, что возьмет да и зарежет во сне? Азиаты – они лютые.

– Одевайся и покушай, – мирно предложила она, разрывая палочкой костер. Там в золе запекалась обмазанная глиной рыбина, пойманная ею на вечерней зорьке. – Готова рыбка-то.

– Этот жалкий крестьянин бесконечно признателен милостивой госпоже за дозволение разделить с нею трапезу. – Предводитель Лю, похоже, тон беседы менять не собирался. Да еще и в третьем лице о себе заговорил!

«Точно обиделся!»

Людмила со странным чувством смотрела, как он неловко, но самостоятельно одевается, как аккуратно ест обжигающе горячую рыбу, выбирая куски покостлявей, а лучшие оставляя ей, все смотрела и смотрела, да так засмотрелась, что сама почему-то забыла о еде. А вспомнила только тогда, когда насытившийся мятежник доковылял до поклажи, снятой с Верного, порылся, нашел то ли длинный кинжал, то ли короткий меч, и уселся поодаль и от девушки, и от костра, положив оружие на колени. И глаза прикрыл.

– Ты чего это? – позвала она в растерянности. – Садись ближе, зачем же…

– Уважаемая госпожа может не тревожиться, – сверкнув глазами в полумраке, отчеканил Пэй-гун. – Этот недостойный простолюдин даже в мыслях не посягнет на ее честь. И не подойдет ближе чем на три шага, дабы уважаемая госпожа не оскверняла свой взор его ничтожеством.

Вот чего-чего, а смирения в голосе предводителя Лю не нашла бы самая чуткая ищейка. Так что Люся мысленно поклялась, что глаз не сомкнет, и спать собиралась сидя, и подаренный Сян Юном кинжал поближе положила… Но сама заснула почти мгновенно, убаюканная странным чувством безопасности, которое не испытывала так давно, что даже не узнала поначалу.

Сян Юн

Он твердо помнил, что уже умер один раз. Умер и попал на небеса, где его, как это положено герою, встретила небесная дева из свиты Яшмового Владыки. Что случилось дальше, испарилось из головы Сян Юна, точно снег на солнце. Но когда генерал увидел рядом мирно спящую небожительницу, то едва не взвыл от досады. По всему выходило, что в знак признания его доблести Яшмовый Владыка отдал Юну небесную деву в жены. Это ж какая засада получается – забыть собственную свадьбу! И – о боги! – брачную ночь.

От стыда Сян Юна бросило сначала в жар, а потом в пот. Хотя, возможно, то был вовсе не стыд.

Небесная дева разметалась во сне, и ее молочно-белые округлые коленки просто-таки сияли в рассветном полумраке небесной спальни, точно две полные луны. Тут ни живой, ни мертвый мужчина не устоит. Розовые губы прекрасного создания трогательно приоткрылись, а ткань ханьфу призывно сползла с плеча, чью гладкость сравнить по праву можно было лишь с лепестком лотоса. Несколько мучительных мгновений Юн размышлял, имеет ли он право разбудить свою небесную супругу, дабы повторить супружеский долг и обновить впечатления. Но потом решил, что муж и на Небесах остается мужем, а значит, может делать, что пожелает.

Он потянулся к жене и… Все тело генерала пронзила боль, убедительнее всяких слов доказавшая ему, что, во-первых, он жив, а во-вторых, зря раскатал губу насчет небесного супружества.

Разбуженная его стоном небесная дева испуганно подхватилась, тоже, по всей видимости, не сразу осознав, где находится и что происходит.

– Как вы себя чувствуете, господин? Больно? Дать вам воды?

– Кто вы? – выдавил Сян Юн, пытаясь приподняться на локте. – Где я?

– Меня зовут Тьян Ню, – ответила дева, поправляя одежду. – Ваш конь привез вас, всего израненного, к храму богини Нюйвы.

Соображал Юн довольно быстро. Разгадка оказалась слишком уж простой: бой, ранение, Серый, храм. Один лишь факт сюда никак не вписывался – сама небесная дева.

– Пить… Дайте мне попить, – попросил он.

И пока дева искала чашку и кувшин, генерал напряженно размышлял на эту животрепещущую тему.

«Какой же я болван, – сказал он себе по итогам раздумий. – Трех дней не прошло с тех пор, как хулидзын сказала, что потеряла по пути в Санъян сестру. Это она и есть».

– Вам помочь? – деликатно спросила исполненная милосердия Тьян Ню.

– Да. Пожалуйста, – прошептал Юн и для убедительности прикрыл глаза, а когда дева поднесла к его губам чашку, взял и придержал ее руку.

Так и есть, прохладная мягкая кожа была нежнее лепестка белой розы из дворцового сада. Вот когда стоит пожалеть, что ты в самом деле не умер, и, следовательно, никакой небесной свадьбы не было.

– Спасибо, благородная Тьян Ню. Вы так добры ко мне. И мои раны почти совсем не болят.

– Я уже вижу, – любезно улыбнулась девушка и настоятельно высвободила ладонь из захвата, в который как-то незаметно превратилось невинное прикосновение. – Но вам следует отдохнуть, господин… Да, кстати, а как вас зовут?

– Сян Юн, князь Чу.

В серебряных глазах небесной девы сразу же зажегся крошечный огонек узнавания. О! Значит, на Небесах о нем наслышаны, решил генерал. Прекрасно!

– Так это вы разграбили и сожгли Фанъюй?

В ее голосе Юн услышал нотку осуждения. Учитывая, что при этом он самолично спас из клетки хулидзын, было вдвойне обидно.

– Мы воюем с кровопийцей и угнетателем народа Эр-ши Хуанди, – напомнил Юн.

Небесная дева поморщилась, будто услышала какую-то непристойность.

– Жители Фанъюя, которых вы… не успели убить, рассказали нам, что вы освободили небесную лису. Это правда?

– Ах, вот вы о чем, – с облегчением выдохнул генерал. – Да, все верно. А еще не позволил моему дяде Сян Ляну отравить отважную Лю Си, дал одежду, оружие и денег в дорогу. Она отправилась в столицу искать вас, благородная Тьян Ню.

Видно, правду говорила хулидзын, что ее сестрица – создание нежное и ранимое. Вон как растревожилась: ладошки к груди прижала, затрепетала вся, разрумянилась, точно персик бессмертия. И стала в этот миг еще краше. Хотя куда уж краше-то? В тот момент Сян Юн ненавидел Цинь пуще прежнего. Если бы не раны, приковавшие его к ложу, он бы… ух!