родить не смогу. Получается, тут я виновата. Ведь зная, что я не могу дать им то, что они хотят, они настаивают, чтобы я была рядом.

— Не расстраивайся, малышка, мы будем искать информацию. Что-то да найдем. Выход всегда есть! — не заметила, как меня усадили на коленки к Алику. — Я бы очень хотел от тебя малыша или малышку, но рисковать твоим здоровьем, чтобы проверить это, не стану. Если хочешь ребенка, мы можем усыновить сироту. Мы признаем его, а ты будешь любить малыша, и, возможно, тебе станет легче, — гладя меня по голове, продолжал говорить он.

Неужели они готовы идти на такие жертвы? Принять чужого ребенка и любить как своего? Неужели они действительно так сильно меня любят, хоть я и не слышала от них этих слов? От щемящего чувства любви к ним, от их заботы, которую я всячески отвергала, потекли слезы. Я словно прозрела. Мои волки ЛЮБЯТ МЕНЯ! Я крепко обняла Алика и заплакала.

— Ну вот, ты её расстроил, — вздохнул Кристиан, садясь рядом.

— Маленькая, ну не плачь. Все будет хорошо, мы сделаем всё, что ты хочешь, — мягко говорил он и гладил по голове.

— Я плачу не от горя, а от счастья, — тихо прошептала, смотря на них. — Вы жертвуете своим счастьем, чтобы быть с человеком!

— Ты уже не совсем человек и проживешь с нами очень долго, — прошептал Алик на ушко. — Мы очень тебя любим, — нежно добавил он, приподнимая мое лицо.

— Любите?! — неужели я дождалась от них этих слов?

— Конечно, любим, маленькая, — улыбаясь, ответил Кристиан и прижался к моей спине, крепко обнимая.

— Вы раньше не говорили об этом, — сказала, смущаясь. Я ведь девушка и люблю ушами, что тут поделать.

— Значит, зря мы молчали, — рассмеялся Ал. — Мы всё исправим, — прошептал, целуя меня в губы. Такой нежный и сладкий поцелуй, его может подарить только мой волк.

— Мы же говорили, что не умеем ухаживать, а только учимся, так что будь снисходительна, — тихо сказал Кристиан, забирая меня у друга и сажая к себе на колени, а потом даруя мне страстный горячий поцелуй. Какие они разные!

— Думаю, с этим мы разобрались, а дальше и с другим справимся, — объявил Алик.

— Конечно, справимся, — радостно сказала я, обнимая МОИХ волков.

Обида и злость ушли и теперь казались такими глупыми. Нам надо было поговорить раньше. Теперь же я верила, что всё изменится. Мы постараемся начать понимать друг друга. Ведь они идут на такие жертвы ради меня, как можно отказать им во втором шансе? Их рассказ на многое открыл мне глаза, теперь было над чем подумать.

Глава 20

С этого дня начались перемены в моей жизни, точнее в наших. Я постаралась принять Альф, насколько это было возможно. Мы попробовали быть семьёй. Начали больше слушать друг друга, обсуждать разные события, старались найти общий язык. Без споров, конечно, не обходилось, тогда весь замок разбегался кто куда, лишь бы не попасть под горячую руку. Но и это было во благо наших отношений.

Мне нравилось проводить вечера за шахматной доской. Меня пытались научить играть, и я очень старалась быть прилежной ученицей, но столетний опыт не пропьешь. Мне очень редко удавалось выиграть, только если с кем-то в паре. Но даже мои поражения не пугали, и я продолжала совершенствоваться и просто приятно проводить вечера в объятиях своих волков.

Алик стал учить меня играть на фортепьяно. Конечно, его чувствительные уши изрядно страдали от моей неопытности, но со временем что-то стало получаться, за что я получала сладкую похвалу от учителя.

На кухне появился новый холодильник, и в нём всегда можно было найти мороженое на любой вкус и газированную воду. Ал и Кристиан по-прежнему предпочитали вино, а я была не против потравиться шипучкой, как, впрочем, и охрана.

Все ночи я проводила теперь уже в нашей спальне. Нет, конечно, я выждала несколько дней после знаменательной поездки, ведь я хотела позлить волков. Вот только засыпала я у себя, а наутро оказывалась в их постели. Мистика. А когда я сказала, что устала ходить туда и обратно, меня мигом переселили в нашу комнату. После чего было очень бурное и жаркое примирение. Кристиан тогда пошутил, что если так будет всегда после ссор, то он готов ругаться со мной каждый день, только чтоб вечером обязательно было примирение.

Я стала частенько засиживаться в гостиной, которую изменили под мой вкус. Тут появилось удобное кресло и пушистый ковер, на котором я могла часами валяться с компьютером. План побега стал неактуален, хоть и был полностью доработан. Всё осталось в папке, спрятанной под кучей паролей. Не знаю почему, но удалить её не смогла. Посылка, которую я заказывала, пришла на днях. Я о ней и забыла, пока мне не сказали, что пришел курьер и просит мою роспись. То, что я заказала, было спрятано в книгу — десять ампул с жидким снотворным, которого хватило бы, чтобы завалить слона, по словам подруги. И откуда только достали такое? Но подействует ли это на оборотней, у которых столетия за плечами.

Помню, Кристиан занервничал, когда я расписывалась за посылку. Видно, прямо спросить у меня побоялся. На его глазах разорвала упаковку и показала книгу. Увидев томик у меня в руках, успокоился. Хорошо, что не просил полистать — вот бы удивился. Книгу пришлось спрятать в библиотеке, так как на неё мог нарваться любой, да и стеллажей в комнате не было. А в библиотеке среди множества книг она затерялась сразу.

Время не просто шло, а неслось. Скоро должен был состояться бал в мою честь. Меня, конечно, заверили, что будут только друзья и члены стаи, но как-то в маленькую дружную компанию не верилось. Алик сказал, что обо мне уже все знают и что все приняли меня как Луну, а этот вечер лишь формальность, но я боялась его.

Ещё и полнолуние близилось, отчего Альфы стали ревновать меня к каждому столбу. Заодно, конечно, стали и больше рассказывать об истории их вида, привычках, правилах. Но их вторая суть меня пугала, именно из-за неё в последнее время они стали такими собственниками. И если так будет каждое полнолуние, я сойду с ума. Волки лишь посмеивались и говорили: «Цени», ведь они так любили меня.

Вот и знаменательный день. И почему он настал так быстро?

— Лена, вставай, — рассмеялся Кристиан, пытаясь меня разбудить.

— Скажи, что я заболела, — ответила из-под одеяла.

— Ты как ребенок, — не унимался он.

— Я и есть ребёнок, — возмутилась я. Достаточно