От последних слов Брике я пришла в ужас. Я и не подозревала, что ему так нравится все то, что доставляет мне столько волнений, что в то время, как я опасаюсь за свою жизнь, он только и думает что о приключениях.

– Оставь меня в покое, – приказала я довольно сухим тоном, – ты, наверно, рехнулся. Иди лучше к своим дружкам из Двора чудес, там от твоих мечтаний будут в восторге.

– Куда же я пойду? – притворно хныкнул Брике. – На дворе-то скоро ночь наступит!

– Иди куда угодно, только вон из моей спальни.

Я уже слышала, как во двор особняка въезжает карета, и, едва за Брике захлопнулась дверь, подошла к окну и приподняла кружевную занавеску, опасаясь, как бы меня не заметили. К сожалению, пассажир кареты уже успел пройти в дом. По двору, переступая через лужи и заложив руки за спину, расхаживал полный человек в парике с косицей, чулках и туфлях, с тростью, перевязанной алым бантом, в правой руке… В этом человеке я с тихим удивлением узнала Дево, – того самого, кого барон де Батц называл своим секретарем.

Теперь я была почти уверена, что барон де Батц приехал к Клавьеру. Меня невольно разобрал смех. Все люди, связанные с бароном, да и сам барон, имели двойников. Испытывая непреодолимое желание проверить это наблюдение, я порывисто распахнула окно и, оставаясь в тени, громко окликнула толстяка, гулявшего по двору.

Он подошел и, задрав голову, поднял ко мне полное лицо.

– Могу ли я узнать, сударь, как ваше имя? – спросила я напрямик.

– Мое имя, мадам? – переспросил он писклявым голосом.

– Да, ваше.

– Мое имя Бенуа, сударыня.

– Ах, Бенуа! – сказала я многозначительно, скрываясь в окне. – Спасибо, сударь.

Уже потом, прислонившись к стене, я позволила себе расхохотаться. Человек, которого зовут Дево, называет себя Бенуа. Это довольно странно и непонятно зачем. Впрочем, после того, как я и Валентина видели двух совершенно разных Батцев, затем двух Русселей, удивляться нечему.

Я опомнилась, не понимая, почему смеюсь. Вокруг меня плетется какая-то загадочная сеть, а я нахожу это смешным и улыбаюсь как дурочка. Пока что мне не причинили никакого вреда. Но кто знает, что будет дальше? Что задумывают Батц с Клавьером? Нет, никогда, ни за что на свете я не поверю, что они заботятся обо мне, бескорыстно пекутся о моем благополучии!

Нужно немедленно все распутать, иначе я просто сойду с ума от неизвестности!

Подобрав юбки, я бросилась прочь из комнаты, задыхаясь, выбежала на лестницу и остановилась на ступеньках. В холле было пусто, впрочем, как всегда. Цвели розовые кусты, своим душистым ароматом начавшие наводить на меня тоску. Вот взять бы да и грохнуть хорошенько о пол одну японскую вазу вместе с этими дрянными цветочками!.. Я стиснула зубы, сознавая, что теряю самообладание. Мне нужно быть спокойной и хладнокровной, а то, если я начну горячиться, мои враги быстро заманят меня в западню.

– Андре! – окликнула я лакея, появившегося из библиотеки. – Где ваш хозяин? Скажите ему, что я хочу немедленно его видеть.

Лакей виновато пожал плечами.

– Господин Клавьер не станет меня слушать. Он сейчас в конторе, у него важный разговор. Спуститесь вниз, может быть, вас впустят.

Контора, всюду эта контора! Право, можно подумать, что это какой-то таинственный тартар, охраняющийся циклопами и церберами! Андре сказал, что у Клавьера важный разговор? Несомненно, это оттого, что приехал Батц. И они, возможно, сейчас обсуждают мою судьбу, а я стою здесь и даже не могу вмешаться!

Мною овладел гнев. Я не знала, где находится эта самая контора, но слышала, что где-то «внизу». Мне казалось, что совсем близко от лестницы… Я оказалась права: спустившись в холл и обойдя ступеньки, я увидела дубовую, обитую мягким новым штофом дверь.

Для меня было неприятным сюрпризом обнаружить, что она заперта. Я громко постучала, затем принялась изо всех сил дергать за шнур звонка, привешенного тут же.

– Андре, черт возьми, я приказывал вам меня не беспокоить. Если бы вы не служили у меня уже десять лет, я…

Этот голос, раздавшийся из-за двери, несомненно, принадлежал Клавьеру.

– Господи ты Боже мой, – крикнула я, – это вовсе не Андре! Это я! И я хочу поговорить с вами.

В двери что-то звонко щелкнуло, словно сорвалась тайная пружина, и Клавьер любезно протянул мне руку.

– Прошу вас, сударыня.

С тайным страхом я стала спускаться по лестнице, устланной мягким красным ковром. Здесь было почти темно, так как горела только маленькая стеклянная лампа круглой формы, привешенная к потолку и наполненная маслом.

Пальцы Клавьера, сжимавшие мою ладонь, были теплые и отнюдь не назойливые, чему я очень удивилась; но тем не менее, когда он пытался поддержать меня под локоть, я сухо и решительно отводила его руку.

Винтовая лестница привела меня в маленькую комнатку, наполненную запахами сургуча и чернил. Я увидела столы, заваленные бумагами и нераспечатанными конвертами, пухлые папки, связки гусиных перьев и чернильницы…

– Это ваша контора? – спросила я разочарованно. Он расхохотался.

– Нет. Здесь обычно сидят мои секретари и клерки. Но сейчас я отпустил их.

Из-за двери, спрятанной за драпировкой, доносились звуки разговора. Клавьер жестом пригласил меня туда.

Я оказалась в огромной комнате, которую скорее можно было назвать залом. На первый взгляд она показалась мне почти пустой. Эстампы, вделанные в золоченые деревянные рамы, на стенах, подвешенная к потолку круглая желтая лампа, разливающая яркий золотистый свет, огромный светлый ковер, закрывающий почти весь пол, несколько удобных кресел, обитых персиковым бархатом, на гнутых ножках и большой стол из желтого гваделупского лавра. Несмотря на свою величину, стол был украшен лишь несколькими бутылками вина, хрустальными бокалами на золотом подносе и большим вертящимся глобусом.

В этой так называемой конторе я увидела гостей банкира Клавьера, спокойно попивающих вино. Ни одного из них я не знала. Впрочем, так показалось мне вначале… Приглядевшись, я узнала те самые черные, как терновые ягоды, глаза и кожаную портупею, принадлежащие, несомненно, барону де Батцу.

В комнате пьяняще пахло вином. Я вдохнула в себя воздух – пахло или портвейном, или малагой, в общем, чем-то десертным.

Клавьер заметил и мою досаду, и мое любопытство.

– Господа, вот и появилось украшение для нашего общества. Безусловно, украшение редчайшее. Садитесь, мадам. Уолтер, поухаживайте за дамой.

Полный, чопорно одетый мужчина с большим бриллиантовым перстнем на правой руке вежливо пододвинул мне стул. «Не француз», – отметила я про себя. Во-первых, что это за имя – Уолтер? Во-вторых, когда все они думают убраться отсюда?