Я вспомнила встревоженный женский голос, вздохнула и ответила:

– Нет, все хорошо, вы что-то перепутали.

– Возможно, ну тогда до свидания!

– Прощайте.

Я повесила трубку и подошла к окну, немного посмотрела на улицу, а потом, вздохнув, отправилась варить кофе на электроплите.

В мою дверь осторожно постучались, я насторожилась: кто бы это мог быть? Не надо забывать, что убийцу моей сестры и мужа до сих пор не нашли, и если верить Олегу, то на очереди была я.

– Кто там? – Я подкралась к двери, сжимая в руках сковородку.

– Павел. Все-таки вы мне звонили и не признаётесь. Мне стало интересно, почему?

Мы разговаривали через закрытую дверь, и я решила впустить мужчину в комнату.

– Если я некстати, то скажите, и я уйду! – Павел стоял в дверях, готовый уйти в любую минуту. – Уже поздно, я все понимаю, простите…

Я молчала, не зная, как себя вести дальше. Павел расценил мое молчание по-своему.

– Простите, я, пожалуй, пойду…

– Проходите! – Я решилась. – Я как раз кофе варю, хотите?

Павел молча оглядел мое жилище и, едва сдерживая вздох, произнес:

– А у меня к вам другое предложение: пойдемте, выпьем кофе в кафе.

– Хорошо, но тогда вам придется подождать меня за дверью, мне нужно переодеться.

Павел вышел, а я принялась лихорадочно собираться. «Как жаль, что у меня ничего не осталось с прежних времен!» Я впервые пожалела, что у меня нет крутых тряпок. Уж очень хотелось произвести на Павла впечатление!

Я вытащила из шкафа юбку, подумав, что стоит показать свои красивые ноги. Покрутившись перед зеркало еще минут пять, я вышла к мужчине.

– Вы прекрасно выглядите. – Павел улыбнулся.

– Я знаю. – Я тоже улыбнулась.

Мужчина взял меня за руку и повел вниз, а я машинально переставляла ноги, словно механическая кукла. «Он женат?» В моей голове так и крутился этот вопрос, но потом я вспомнила его жилище… «Нет, это была настоящая холостяцкая берлога, наверное, он туда просто приводит девушек».

Я думала, что мы пойдем в самое дешевое кафе, но Павел пригласил меня в «Лакомку», довольно приличное место, хотя, конечно, не сравнимое с теми, где я обычно обедала с Михаилом.

Мы взяли кофе и мороженое, Павел продолжал молчать, лишь изредка бросая на меня украдкой взгляды. Я тоже исподтишка его рассматривала – лет тридцати пяти, отличная фигура, красивая стрижка и стильная бородка. И все те же драные джинсы и рубашка навыпуск. Я уронила салфетку и заглянула под стол, на Павле были дорогие туфли.

– Обувь – это моя слабость, – услышала я, вылезая из-под стола.

– Что? – Я растерялась.

– Я говорю, что люблю хорошую обувь и трачу в основном на нее все свои деньги.

– Вы шутите?

– Конечно, – Павел рассмеялся, – но дорогие туфли действительно моя слабость, как вы уже, наверное, успели заметить.

– Не успела. – Я покраснела, уж слишком он прозорлив.

– А мы ведь не познакомились, – Павел задумчиво крутил в руках чашку с кофе, – я даже имени вашего не знаю.

– Лиза. – Я улыбнулась.

– Я работаю в компьютерной фирме системным администратором, – Павел протянул мне руку через стол, – приятно познакомиться!

– А я работаю офис-менеджером. – Я дотронулась до его руки и снова ощутила тот же самый электрический разряд.

– Ну, теперь мы знаем практически всё друг о друге. – Павел рассмеялся.

Мы еще долго сидели в кафе и болтали о том о сем. Мне с ним было легко и свободно, и такой счастливой я себя не чувствовала уже давно. Уже поздно ночью Павел проводил меня домой, быстро пожал руку и умчался прочь, даже не напросившись на кофе.

Павел мне ни разу не позвонил за месяц, и я решила, что наши отношения закончились, так и не начавшись. Было обидно, я все думала, почему не заинтересовала Павла, но сама звонить ему больше не хотела. Чтобы выбросить грустные мысли из головы, я взяла билет на самолет на эти выходные и полетела в родной город Лены, к женщине с пятью детьми. Все-таки я не оставила идею написать статью про настоящих женщин.

И вот я шла по маленькому, южному городку, утопающему в молодой зелени, и мечтала, как в один прекрасный день все изменится, и я останусь здесь жить – этот город мне казался сказкой во плоти. Цветущие яблони, шум моря, ласковый ветер, наполненный благоуханием цветов, – я шла и улыбалась. В самом конце улицы я увидела трехэтажный дом, окруженный высоким деревянным забором. Здесь жила Наташа, знакомая Лены, к которой я и прилетела, собственно говоря.

Во дворе на огромной куче песка рылись ребятишки, мамашки и бабульки сидели на лавочке и что-то живо обсуждали. Я вошла в подъезд и поднялась на второй этаж, к квартире 17. Конечно, я волновалась, как встретит меня Наташа и вообще захочет ли со мной говорить. Люди, пережившие горе, обычно не любят об этом вспоминать.

Я нажала на звонок и улыбнулась.

– Кто там?

– Это знакомая Лены Бабушкиной. Она вам звонила.

Дверь распахнулась, передо мной стояла высокая полная женщина за сорок.

– Проходите! – Она пропустила меня в коридор. – Неужели вы из-за меня прилетели? Прямо из Москвы?

– Да, я считаю, что у вас очень интересная история, я пишу про настоящих женщин.

– Неужели кому-то интересно, как мы живем? Сейчас все больше об олигархах пишут, о светских львица да о сексе.

– Надоело. – Я вошла в комнату и огляделась. Кругом цветы и картины. Картины стояли везде – на полу, на столе, на подоконнике и даже на диване.

– Пойдемте на кухню, – Наташа жестом пригласила меня за собой, – я вас чаем напою.

– Меня Лиза зовут, – представилась я.

– Вы журналистка?

– Нет, раньше ведущей работала на ток-шоу, потом ушла.

– Сама? – Наташа хитро улыбнулась.

– Выгнали. – Я рассмеялась. – На мое место нашлась более продвинутая.

– Понятно, – Наташа разлила по чашкам душистый чай. – Вы спрашивайте, я не знаю, что рассказывать.

– Как вы остались одна с пятью детьми… – Я включила диктофон и положила его на стол.

– Когда мой Саша умер от инфаркта, у меня еще четверо было, младшеньким я беременна была.

– Сколько вам тогда лет было?

– Тридцать, как сейчас помню, муж умер через два дня после моего дня рождения. Мне сейчас сорок один, – Наташа улыбнулась, – одиннадцать лет уже прошло, а я до сих пор об этом говорить спокойно не могу. Я нянечкой в садике работала, Саша – прорабом на стройке, в основном он деньги в семью приносил. А здесь такое горе, одна, куча ребятишек… Я ночами рисовать начала. Уложу детей, возьму краски и кисточку и рисую, рисую.