Да, все это ей было понятно. Не то чтобы девочки вели так себя сознательно. Они просто тренировали навыки: как захватывать, терзать и поглощать. И то, что они воспринимали свою мать как соперницу, вполне естественно. Порой, вспоминала Хетан, ей хотелось выследить их далекого, несговорчивого и демонического отца и плюхнуть обеих поганок ему на пухлые колени… Да, Крупп из Даруджистана вполне заслуживал такого за свою небрежность.

Увы, она прекрасно видела, что тот, кто пришел на смену Круппу, не одобрил бы такого жеста, хоть и справедливого, по мнению Хетан. Такова горькая родительская доля. И неудачный выбор благородного супруга.

Он был чувствительным и склонным к всепрощению; и близняшки, зная это, впивались в него, как пираньи. И не в том дело, чтобы Стави и Стори были крайне бесчувственными – как все девочки их возраста, они просто не забивали себе голову. Если они хотели чего-то, то шли на все, чтобы это получить.

Разумеется, еще до совершеннолетия жизнь в племени белолицых баргастов выбьет из них эту дурь или хотя бы подавит чересчур злобные импульсы – это необходимо для достойной жизни.

Стори первая заметила приближение Хетан; мрачное выражение глаз матери вызвало внезапную вспышку ужаса и злобы на миленьком круглом личике девочки. Она постучала кончиками пальцев по плечу сестры, и Стави, вздрогнув от прикосновения, сама увидела Хетан. Через удар сердца они уже неслись прочь, как пара горностаев, а приемный отец изумленно глядел им вслед.

Хетан подошла к нему.

– Любимый, рядом с ними ты тупеешь, как бхедерин.

Онос Т’лэнн заморгал и вздохнул.

– И все же, боюсь, я расстроил их. Не могу сосредоточиться – они так быстро стрекочут, прямо задыхаются, – и не могу понять, о чем они и что им надо.

– Что бы там ни было, главное, что это их только портит еще больше. Но я прервала их осаду, Тлен, чтобы сообщить, что вожди кланов собираются… ну те, кому сообщили. – Она помолчала. – Муж мой, они обеспокоены.

Даже эта новость едва пробила кокон печали, которым Тлен окутал себя после ужасной смерти Тока Младшего.

– И сколько кланов никого не прислали? – спросил он.

– Почти треть.

Он нахмурился, но промолчал.

– В основном с крайнего юга, – продолжала Хетан. – Вот почему здесь поговаривают, что они взбунтовались – потеряли свой путь, свою волю. Что сломались и разбрелись по королевствам; воины нанимаются охранниками и сторожами в Сафинанд и Болкандо.

– Ты сказала «в основном», Хетан. А что остальные?

– Дальние кланы, те, кто рассеялись – кроме одного клана. Гадра, которые нашли значительное стадо бхедеринов в промежутке между Акрином и Оул’даном – достаточное, чтобы кормиться какое-то время…

– А вождь клана гадра – Столмен, да? Никогда бы не заподозрил его в вероломстве. И какова вероятность бунта в тех краях? Им некуда было бы идти – бессмыслица.

– Ты прав, смысла нет. Надо было поговорить с ними. Ты должен встретиться с вождями кланов, Тлен. Им следует напомнить, почему мы здесь.

Она всмотрелась в его мягкие карие глаза, потом отвела взгляд. Кризис, понимала она, гнездится не только в головах вождей кланов баргастов, но и в человеке, стоящем рядом. В ее муже, ее любимом.

– Я не знаю, – медленно, словно с трудом подбирая слова, сказал Тлен, – смогу ли помочь им. Поплечники были тверды в своих первых пророчествах и зажгли огонь, который привел нас сюда, но шли дни, и их языки словно усыхали, слова увядали, и я видел только страх в их глазах.

Хетан взяла мужа за руку и потащила за собой – за границу громадного лагеря. Они прошли пикеты, миновали окруженные рвами сухие отхожие места, и пошли дальше – на неровный участок жесткой земли, где совсем недавно, в сезон дождей, паслись стада.

– Мы должны были воевать против тисте эдур, – сказал Тлен, когда они поднялись на вершину хребта и уставились на далекие клубы пыли. – Поплечники с помощью ритуалов торопливо отыскивали проходы через Пути. Все белолицые баргасты затянули пояса, чтобы купить транспорт и провизию. Мы спешили за Серыми мечами.

Он снова помолчал и сказал:

– Мы искали не того врага.

– Не сыщешь славы, сокрушая сокрушенный народ. – Хетан ощутила горечь во рту от собственных слов.

– Или тех, кого притесняет кто-то из своих.

По этому поводу шли жестокие столкновения. Несмотря на то что Онос Т’лэнн был единодушно избран Военным вождем после трагической гибели отца Хетан, он почти немедленно оказался в ссоре со всеми вождями кланов. Война против Летерийской империи была бы несправедливой, несмотря на гегемонию эдур. Не только летерийцы не были их врагами, но даже сами тисте эдур, склонившиеся в ужасной тени своего императора, похоже, не имели никакого отношения к тем древним эдур, которые охотились на баргастов много поколений назад. Сама мысль о мщении, о возобновлении войны внезапно стала кислой, и Тлен, имасс, не чувствующий гноящейся в душе баргастов раны и глухой к ярости пробудившихся богов баргастов… что ж, он был нетерпим к тем, кто так стремился проливать кровь.

Поплечники уже совершенно расходились в своих предсказаниях. Пророчество, казавшееся таким простым и понятным, вдруг замутилось, посеяв такие разногласия среди провидцев, что даже их предполагаемый лидер, Кафал – брат Хетан – не в состоянии был сплотить шаманов. Так что свара между Тленом и вождями была ни к чему; и они ничем не могли помочь.

Кафал постоянно путешествовал от племени к племени – Хетан не виделась с братом месяцами. Если ему и удалось где-то исправить ситуацию, она о таком не слышала; даже в поплечниках этого лагеря она ощущала растущую тревогу и горькое нежелание говорить хоть с кем-то.

Онос Т’лэнн не желал обрушивать белолицых на Летерийскую империю; и его воля одерживала верх до того рокового дня, когда пал последний из оул’данов – когда умер Ток Младший. И не только клан Хетан – сэнаны – всполошился, проснулся и темный голод сестры Тлена, Килавы.

Хетан очень не хватало этой женщины; и горе ее мужа усугублялось отъездом той – можно было счесть, что она бросила Тлена в тяжелую минуту. Однако Хетан подозревала, что, став свидетельницей смерти Тока – и того, как потрясен брат, – Килава по-новому увидела эфемерность любви и дружбы и решила заново пересмотреть собственную жизнь. Возможно, это слишком эгоистично, несправедливо и ранит брата, уже страдающего от потери.

Да, Килава заслуживает хорошей оплеухи по своей изящной головке; и Хетан поклялась, что врежет ей при следующей встрече.

– Я не вижу врага, – сказал ей муж.

Она кивнула. Да, именно это и баламутило ее народ, и люди смотрели на Военного вождя. Ждали указаний, ждали цели. А он не давал им ничего.

– У нас слишком много молодых воинов, – сказала она. – Воспитанных в древних традициях боя, желающих напоить свои мечи кровью, – ведь резня полуразбитой, истощенной летерийской армии не могла разжечь аппетит воинов нашего клана, но могла разбудить зависть и междоусобицу всех со всеми.