От сумерек и до восхода.

Поток

Бежал сквозь ночь.

Потом

Прошли часы его путем,

Его течение измерив,

Чрезмерное для страха мира.

А свет потоком тьму стремил,

И путники ночной страны

Поспешно отступали.

И свет мерцал под их стопами

Двенадцатью Часами Тьмы».

Ну вот, подумал он, и карандаш, выпав из руки, со стуком покатился по столу. Теперь, когда этот сукин сын соблаговолит прийти, дабы в точности соблюсти исторические вехи собственной биографии, я просто-напросто суну ему в нос вот это и скажу: «Если вас заинтересуют эти записи, мистер Вильям Чертов-сын Эшблес, меня можно отыскать у Казиака, по такому-то адресу». Так-то вот.

Дойль аккуратно сложил листки и уселся поудобнее, приготовившись ждать хоть до второго пришествия.

* * *

Когда начались полоумные пронзительные вопли, Джеки бросилась по переулку к Кеньонскому Двору; старое кремневое ружье подскакивало, болезненно ударяло по лопатке. Она готова была поклясться, что не ошибается, потому что именно такие звуки она слышала тогда – и она опять прибежит слишком поздно. Она вырвалась из переулка в захламленный грязный двор и услышала выстрел – звук выстрела отдавался эхом между полуразрушенными ветхими строениями.

– Проклятие, – тяжело дыша, пробормотала она. Под нечесаной завесой челки ее глаза метались, стараясь ухватить все – от младенца, только начинавшего ходить, до старухи, покидающей двор, – но все население квартала, казалось, спешило к дому, из которого раздался выстрел; слышались выкрики, вопросы; все толпились в ожидании, подняв лица к пыльным мутным окнам.

Джеки бежала стремглав, увертываясь и работая локтями, ловко прокладывая дорогу через шумную толпу к передней двери дома, и, ни на кого не обращая внимания, втиснулась внутрь. Она закрыла за собой дверь и задвинула засов.

– Кто ты такой, черт побери! А ну, отвечай! – раздался несколько истерический голос. Грузный человек в фартуке пивовара стоял на первой площадке лестницы в дальнем конце комнаты. Дымящееся ружье в правой руке казалось каким-то посторонним предметом, который он еще не заметил, как и пятнышки горчицы на усах, и ружье просто мешало ему размахивать правой рукой, но зато левая рука выделывала какие-то бессмысленные жесты.

– Я знаю, что именно вы только что убили, – тяжело выдохнула Джеки. – Я убил одного сам. Но сейчас это не важно. Кто-нибудь из ваших домашних находится сейчас вне дома? Кто-нибудь покидал дом за последние несколько минут?

– Что? Есть проклятая обезьяна наверху! Я только что пристрелил эту тварь. Боже мой! Никого из семьи нет в доме, благодарение всем святым! Моя жена сойдет с ума, когда узнает.

– Очень хорошо... Так что, вы говорите, эта обезьяна делала, когда вы пристрелили ее?

– Так ты хозяин этой твари? Ах ты, сукин сын, да я тебя в тюрьму упеку за такие штучки! Как ты мог позволить дикому зверю разгуливать на свободе и вламываться в дома честных граждан!

Он начал спускаться со ступеней.

– Нет, он не мой, – сказала Джеки громко, – но я видел другого, такого же, как этот. Что он делал?

Человек прислонил ружье к стене и теперь имел возможность размахивать двумя руками.

– Оно... Иисусе Христе! Эта тварь страшно вопила, как будто горит в огне, и изо рта сочилась кровь, и оно пыталось забраться в кровать моего сына Кенни. Проклятие, оно все еще там – матрац будет совсем...

– Где сейчас Кенни? – прервала Джеки.

– О, он не собирался скоро возвращаться домой. Может быть, придет через несколько часов. Я...

– Черт побери! Да ответьте же мне наконец, где Кенни? – заорала Джеки. – Он в ужасной опасности!

Человек уставился на нее:

– Обезьяны следуют за Кенни? Я так и знал, что случится что-нибудь в этом роде. Он в «Лающем Ахаве», там, за углом, в переулке Миноритов.

Джеки выскочила из дверей и побежала по переулку. Ты, жалкий ублюдок, думала она, да будет благословенно твое неведение, надеюсь, ты никогда не узнаешь, что собственными руками застрелил своего Кенни, не узнав его в чужом и покрытом шерстью теле, и застрелил в тот самый момент, когда он пытался забраться в свою постель.

Переулок Миноритов был перекрыт шеренгой фургонов, везущих тюки старой одежды с Биржи Старьевщиков на Катлер-стрит к Лондонскому мосту, и Джеки подбежала к ближайшему фургону, вскарабкалась по доскам сбоку и с этой привилегированной позиции осмотрела улицу. Да, вот оно – качающаяся вывеска с нарисованным человечком ветхозаветного обличья, голова откинута назад, и рот открыт в виде буквы «О». Она соскочила вниз с фургона под крики кучера о том, что его грабят, и взяла прямой курс к «Лающему Ахаву».

Хотя дверь была открыта и ветерок колыхал занавески на окнах, пожелтевшие от табачного дыма, таверна сильно пропахла дешевым джином и солодовым пивом. Хозяин раздраженно поднял глаза от стойки, когда Джеки с грохотом ввалилась внутрь, но тут же неуверенно улыбнулся, когда вновь пришедший, задыхаясь и выпучив глаза, бросил на стойку полсоверена.

– Здесь должен быть один парень, Кенни. Живет около Кеньонского Двора. Он пьет здесь? – выдохнула Джеки.

Будь здесь, Джо, подумала она, не уходи пока.

За ее спиной раздался голос:

– Эй, парень, что ты тут вынюхиваешь? Может, ты легавый?

Она обернулась и посмотрела на четверых бедно одетых парней за столиком в углу.

– Разве я похож на легавого, ребята! Вы не так поняли, просто у его отца неприятности, и он послал меня за Кенни.

– А, ладно. Возможно, Кенни уже слышал об этом. Пять минут назад он вдруг вскочил и опрометью бросился бежать, как будто вспомнил, что забыл обед на плите.

– Да, он был явно не в себе, – вступил в разговор другой, – я только входил, а он отпихнул меня, даже не взглянув. А ведь старого приятеля, с которым дружишь уже десяток лет, принято приветствовать немного по-другому.

Джеки почувствовала внезапную слабость:

– Пять минут назад?

«Теперь Джо может быть в полумиле отсюда, – подумала она, – в любом направлении, и я никогда не получу достаточно хорошее описание Кенни, чтобы быть полностью уверенной, что это он, даже если я его и найду. И даже если бы я была уверена и нашла его, я не могу застрелить его просто потому, что я почти уверена, что Кенни был застрелен в своей собственной постели и что его тело в настоящий момент занято Джо – Песьей Мордой. Я должна сначала как-нибудь это выяснить, как-нибудь заставить его выдать себя. Возможно, однажды я смогу убить его почти наверняка, но только не сейчас – не сразу после того, как я почти продырявила бедного старину Дойля».

Ну что же, сейчас у нее хотя бы есть точное описание Кенни – маленького роста, толстый, волосы рыжие. А теперь пора уходить отсюда. «Ладно, теперь я знаю, как будет выглядеть Джо – Песья Морда следующую неделю или две».