— Порой мне кажется, что в этой школе одни психи, — сказала Эди, когда они с Куинн вышли.

Куинн кивнула.

— Роберт и меня хочет свести с ума. Каждый день придумывает что-нибудь новенькое. Кажется, будто тебя душат в объятиях.

— Бобби заполняет вакуум своей жизни, — заметила Эди. — А тебе это ни к чему. Кстати, тебе очень идет новая прическа.

— А у меня и вовсе нет никакой жизни, — ответила Куинн. — Все остается по-прежнему, если не считать вас с моей матушкой.

— Куинн… — начала Эди.

— Все в порядке. Если вы счастливы, я рада. Надеюсь, мне понравится жить под одной крышей с отцом. У него весьма скромные запросы.

— Мне очень жаль.

— И напрасно, — заверила ее Куинн. — Все будет хорошо.

В половине шестого, когда Куинн, приготовив отцу бутерброды, уже собиралась на репетицию, раздался звонок. Она открыла дверь и увидела на пороге Дарлу с чемоданом в руках и с короткой прической, молодившей ее лет на десять. Однако напряженное выражение лица выдавало ее настоящий возраст.

— Отличная стрижка, — похвалила Куинн и посторонилась, впуская подругу в дом.

— Я поживу у тебя немного, — произнесла Дарла, — если не возражаешь.

— Ничуть. — Куинн попыталась подобрать приличествующие случаю слова, но в конце концов решила не кривить душой: — Что случилось?

— Ему не понравились мои волосы. — Дарла поставила чемодан, и Кэти тут же начала обнюхивать его. — Он сказал: «Что с тобой происходит, черт побери?» И я ответила: «Мне захотелось разнообразия». Он сказал: «А мне — нет», — и тогда я решила на время поселиться отдельно. Хоть какое-то разнообразие.

Прежняя Дарла произнесла бы эти слова с блеском в глазах, но теперь перед Куинн стояла женщина, такая же напряженная, как Луиза. Наверное, подобным образом выглядят все женщины, расстающиеся с мужьями. Куинн ничего не знала об этом.

— Да, разнообразие, — отозвалась Куинн и добавила: — Давай поднимемся на второй этаж и перетащим кровать в кабинет.

— Зачем? — Дарла подняла чемодан, и Кэти отскочила на шаг.

— Вчера ко мне переехал отец. Вряд ли ты согласишься делить с ним спальню.

— Твои родители поссорились?

— Нет. Моя матушка влюблена в Эди. Но отец еще не знает об этом.

Дарла моргнула.

— Ясно. А как у вас с Ником?

— Я в бешенстве, а он продолжает прятаться от меня.

— Что ж, мы по крайней мере оторвались от своих корней. — Дарла двинулась к лестнице.

Позже, оглядываясь на события тех двух недель, Куинн изумлялась тому, что всем им удалось уцелеть.

Дарла упорно отказывалась вернуться домой, а Макс с не меньшим упорством отказывался признать, что у них что-то неладно. «Она ведет себя неразумно, — объяснял он Куинн. — Она знает, что я никогда не изменю ей». «Барбара здесь ни при чем, Макс», — втолковывала ему Куинн, но на лице Макса появлялось ослиное выражение, и он замыкался в молчании.

— Безнадежно, — обреченно промолвила как-то раз Дарла. — Но по крайней мере я живу не так, как прежде. Меня уже не преследует желание устраивать скандалы. Не возражаешь, если я еще побуду у тебя?

— Нет, но вот мне так и не удалось изменить свою жизнь. Все идет к тому, что я превращусь в свою мать. У нее есть Эди, а у меня — ты. Но разумеется, в другом смысле.

— Как знать, — заметила Дарла. — Вот проведем вместе лет десять — двенадцать, и, глядишь…

Но и жизнь Эди и Мегги складывалась отнюдь не радужно.

— Эди такая тихая, — пожаловалась дочери Мегги, привезя подругу на репетицию. Убедившись в том, что Эди стоит у дальнего края сцены и не слышит их, Мегги продолжала: — Она постоянно уединяется в спальне и закрывает за собой дверь. Когда я вхожу туда, она сидит и читает!

— Эди преподает английский, — заметила Куинн. — Учителям приходится много читать.

— Нет, все дело в том, что она привыкла к одиночеству, — возразила Мегги. — Бедная Эди!

Куинн подумала о своем доме, превратившемся в стадион (Джо наконец-то провел кабельное телевидение), о сыновьях Дарлы, которые каждый вечер приходили ужинать, о матери Дарлы, также являвшейся каждый вечер посмотреть, не одумалась ли дочь и не вернулась ли домой к Максу, прекрасному добытчику и кормильцу.

— Да, бедная Эди, — согласилась она.

Чуть позже Эди затащила Куинн в уголок и сказала:

— Твоя мать сведет меня с ума. Она приносит мне подарки, спрашивает, что я хочу на обед, требует, чтобы я бросила книги и смотрела вместе с ней телепередачи.

— Дело привычки, — ответила Куинн. — Вы живете вместе лишь пару недель. Она провела с отцом без малого сорок лет, а ты всегда была одна. Вам придется приспосабливаться друг к другу. — Куинн подумала о Джо, который смирился с переездом на Эппл-стрит только потому, что не сомневался в том, что это явление временное и он успеет вернуться к своему телевизору с большим экраном до начала матчей мировой серии.

— Мне нравилось жить одной, — призналась Эди.

— Так почему же ты перебралась к моей матери? — Куинн уже начинала сердиться, но устыдилась своего раздражения.

— Потому что она очень этого хотела. — Эди поникла. — Мегги постоянно твердила, что, мол, наконец-то мы будем жить вместе, и разве могла я сказать ей, что предпочитаю одиночество? Это было бы жестоко.

Куинн вспомнила, как сияли глаза матери тем вечером в кухне.

— Ты права. Я и сама не смогла бы ей отказать.

— Привыкну. — Эди пожала плечами. — Все равно я очень занята на репетициях, поэтому не буду проводить много времени с ней.

Зато уж Билл не давал Куинн проходу. Он являлся к ней в класс и обсуждал участие Джессона в постановке, хотя Куинн вновь и вновь повторяла, что не желает с ним разговаривать.

— Я опасаюсь, что он слишком перегружен. — Билл предлагал Куинн разделить его опасения.

— Это личное дело Джессона, — отвечала Куинн и, поворачиваясь к нему спиной, возобновляла занятия.

Роберт в отличие от Билла не проявлял никакой деликатности.

— Ты губишь команду, — заявил он, вызвав к себе Куинн в последнюю субботу марта. Это был уже пятый вызов за минувший месяц. — Джессон Бэрнс совершенно забыл о дисциплине, и Кори Моссерт идет по его стопам. Отстрани их от репетиций, или я сделаю это сам.

— Будь так любезен, — отозвалась Куинн. — Им по восемнадцать лет, Роберт. Они вполне способны сами выбрать себе внешкольные занятия.

— Бейсбол — не внешкольное занятие. — Глаза Роберта горели почти религиозным экстазом.

— Верно, — согласилась Куинн и улизнула в приемную. — Он совсем чокнулся или все дело во мне? — обратилась она к Грете.