Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заправка, разбег, и самолёт поднимается туда где царят простор и прохлада, туда где и живут самолёты — в заоблачные выси. Ещё две промежуточные посадки, и самолёт коснулся колёсами пыльной полосы в городе Серекунда, на западном побережье Африки. Уже очумевший от бесконечного перелёта, Антон перешел на борт шестимоторной летающей лодки, которая тут же пошла на взлёт. Антона позабавила коротенькая сценка, произошедшая за входным люком гидроплана: сразу после его посадки, к самолёту подъехала машина, из которой вылез господин с весьма спесивым выражением на породистом лице. Он прокричал нечто повелительное, механику, убирающему лесенку. Механик, не меняя скучающего выражения лица, показал господину классический фак и захлопнул перед его носом люк.
Самолёт, после долгого разгона, тяжело оторвался от водной поверхности: видимо топлива было залито по максимуму, всё же предстоял перелёт через целый океан.
Земля, с течением времени становится всё меньше и меньше. Дело не в изменении физических размеров небесного тела — по здравому размышлению мы понимаем, что она может только увеличиваться, за счёт падающего из космоса различного космического мусора — метеоритов, метеоров и захваченных гравитацией межпланетных газов и пыли. Дело в другом: во времени, которое тратит человек для перемещения из условной точки А в точку Б. Сразу оговоримся, что подавляющее большинство людей очень мало передвигаются по планете, и это в первую очередь касается жителей крупных городов. Скажем, жизнь среднестатистического петербуржца или москвича, от рождения до смерти проходит в одном районе города. Человек рождается в районном роддоме, живёт в одном из десятков тысяч одинаковых домов, ходит в типовой детский сад, учится в типовой школе, заканчивает образование в ПТУ или институте, часто расположенные в том же или соседнем районе, лечится в районной больнице, работает на ближайшем заводе или в офисе… А когда умирает, то его из районного морга везут на окраину города. Нечасто человек заезжает в центр города — пяток раз со школьной экскурсией, да раз-два самостоятельно. Среднестатистический горожанин редко бывает в соседних районах, и никогда не бывал на противоположном конце города.
В этом отношении современный сельский житель гораздо мобильнее. Он часто выезжает за пределы своего села, он по делам бывал во многих соседних районах, он неоднократно посещал столицу своей области и областные центры соседних областей. В Москве и Петербурге сельский житель, по крайней мере, Европейской части России, тоже бывал, хотя бы пару раз в жизни.
Секрет такой мобильности населения заключается в развитии средств передвижения: сначала люди ходили пешком, потом освоили лошадь, ослика, верблюда… Тягловый скот резко увеличил возможности передвижения. Уже не только взрослые могли посетить далёкую ярмарку — аж в тридцати верстах! — но и дети, поскольку их можно разместить на возах, среди груза. А по рекам, озёрам и морям вместо плотов двинулись сначала челны, потом лодки посерьёзнее, со временем доросшие до статуса корабля. Спустя столетия появились первые корабли океанского класса, достаточно большие, чтобы не просто противостоять океанским штормам, но и позволить взять в дорогу достаточное количество провианта и воды. Оно и понятно: океан является пустыней, посреди океана нечего пить и есть — всё до последней крошки нужно везти с собой.
И Земля вдруг уменьшилась: если во времена фараонов или первых европейских королей путешествие в Китай занимало не менее двух лет в одну сторону, то теперь в Китай и обратно можно было попасть в течение года.
А потом люди освоили силу пара, и вдруг выяснилось, что даже вокруг света, отвлекаясь на приключения, можно обернуться всего лишь за восемьдесят дней! Жюль Верн по сему поводу даже написал роман.
Но человеческая мысль неумна — на замену паровым машинам как-то незаметно пришли двигатели внутреннего сгорания, и вскоре такой двигатель толкнул в воздушный океан неуклюжую конструкцию из реек и ткани. Не прошло и десяти лет, как первые самолёты приняли участие в своих первых военных сражениях. А ещё через двадцать лет война без участия самолётов стала немыслимой.
Кроме того, самолёты стали настолько велики, в них стало столько топлива, что появилась возможность лететь в любую точку Земли, и вопрос теперь только в готовности оплатить столь дорогостоящую транспортную операцию. Впрочем, полёт на другой конец земли, даже в самом роскошном самолёте всё равно будет много дешевле, чем организация путешествия на то же расстояние, но на каравелле.
Уже завтра, когда будут освоены реактивные двигатели, путешествие из русского Мурманска в какой-нибудь чилийский Пуэрто-Мори станет доступно по цене даже простому человеку. А когда будут освоены ядерные и термоядерные двигатели, то Луна, Марс и спутники планет-гигантов станут близки настолько, что людей туда будут зазывать по объявлениям, а не придирчиво отбирать одного из сотни претендентов, причём без гарантии самого полёта.
Примерно такие мысли крутились в голове Антона, когда он сидел у большого выпуклого иллюминатора, и наблюдал за тенью самолёта, бегущего по сплошному полю облаков, скрывающих собою океан. Весь полёт должен был занять чуть больше суток, поэтому он в первую очередь завалился спать на роскошной двуспальной кровати, в каюте, указанной ему хмурым неразговорчивым стюардом. Проснувшись Антон посетил душевую комнату и всласть понежился под тугими струями воды. Потом его пригласили на ужин, который состоялся в просторном салоне. В шикарно отделанном помещении, кроме мебели и картин, наличествовало даже пианино, на котором музицировал один из пилотов. Кухня на борту оказалась выше всяких похвал, как и набор вин. В салоне также оказалась недурная библиотека, в основном на французском, английском и немецком языках, впрочем, попадались книги и на других языках. Антону попалось издание «Дон-Кихота» середины девятнадцатого века на португальском языке, и он уселся в плетёное кресло наслаждаться редким отдыхом, нечаянным комфортом и прекрасной книгой.
Но всё кончается, кончилось и воздушное путешествие. Гидроплан приводнился у какого-то тропического острова, к нему тут же подрулил шикарный катер в щегольской бело-сине-красной раскраске, с каким-то непонятным флажком на ажурной мачте.
— Господин Мантейфель, благоволите перейти на борт! — широко улыбаясь, по-французски пригласил капитан катера, заглядывая в открытый входной люк самолёта.
— Сию минуту. — изобразил снисходительную улыбку Антон и протянул стюарду, провожавшему его, несколько купюр, которые нашлись в его кармане. Купюры были немецкие и итальянские — надо полагать, ещё один ложный след, заготовленный специалистами разведки, организовавших эту операцию.
Стюард
